Иллюзия вечности - Роман Медведев

День близился к концу. Покинув гостиную, мы разошлись по своим комнатам. Погружаясь в сон, убаюкиваемый мерным дыханием Оли, я вдруг отчётливо услышал возобновившийся лай собаки.

Я выбрался из кровати и, схватив бинокль, высунулся в окно. Пес ещё раз тявкнул. Я посмотрел в направлении звука. Мой взгляд был устремлён на часть кирпичного дома, выступающую из-за невысокой дачи, расположенной прямо у реки. Быстро оглядел весь берег и опять вернулся к тому дому. Можно было не сомневаться, что лай собаки раздавался именно оттуда. Вдруг мне показалось, что за углом промелькнул силуэт человека. Воодушевлённый, я продолжал держать бинокль, не сводя взгляда с дома. Прошло несколько минут. Глаза начали слезиться, и в напряжённых руках возникла дрожь. Примерно полчаса я терпеливо дожидался подтверждения своих догадок, не рискуя отвести взгляд даже на секунду. И в результате был награждён за терпение.

В момент, когда потяжелевший до тонны бинокль, уже плясал в ладонях, я отчетливо увидел, как из-за угла дома вышел мужчина и, сделав пару шагов, остановился. За ним проследовала молодая женщина и, подойдя к нему ближе, что-то проговорила на ухо. Через мгновение они поцеловались, и он скрылся за забором, а женщина, махнув напоследок рукой, ушла обратно к дому.

Я откинул измучивший меня бинокль на одеяло, а сам опустился в плетёное кресло, погрузившись в мысли. Догадки подтвердились. Здесь прячутся люди. Весьма вероятно, что относящиеся к какому-нибудь новоявленному освободительному движению. Но не исключено, что и просто бандиты. В любом случае они могли представлять для нас угрозу. Скрытность не подразумевала доверие. А совсем наоборот.

Так как же к появлению этих людей отнестись? Мне дико захотелось поделиться с кем-нибудь из друзей новостью и обсудить положение дел. Но будить их даже ради этого я не решился. Подождёт до утра.

Ночь с 25-го на 26-е сентября.

Я обнаружил находящихся с нашим новым домом людей. Прячущихся людей. Не знаю, как к этому отнестись. Почему они прячутся от нас, ведь мы постоянно на виду? Так могут вести себя преступники, но о каких преступлениях может идти речь?

Кражи, грабежи и разбой, в привычном представлении их из прошлого, ныне потеряли всякий смысл. Ведь, если рассудить, что сегодня могут представлять собой ценности жизни? Кровь, приспособления для её переливания, медикаменты, свежие продукты, топливо и, конечно, оружие. За всем остальным можно наведаться в один из многочисленных магазинов в городе. Взять вещи оттуда не составляет большого труда, что мы проверили на собственном опыте.

С другой стороны, даже за перечисленными выше ценностями идёт охота. Выживают сильнейшие. И если облечённые властью используют неприкрытые методы изъятия продукции из оборота, то бандит заберёт оставшееся в привычном стиле гоп-стоп. Они также вооружены. И также чувствуют себя свободными и безнаказанными. Кому война, а кому мать родна…

Признаюсь, это неприятно. Ощущать теперь, что ты сам под чьим-то прицелом не по себе. Жить по-прежнему после того, как узнал о соседстве «тёмных» личностей не получится. Я не эксбиционист.

И всё же, думаю, что скрываться здесь могут только те, кто противопоставил себя власти. Учитывая отдалённость этого места от города, бандиты давно бы постругали нас в компот, если бы на то была их воля. Очевидно, что волю определённого характера моя Ольга пробудила бы сразу. А Светлана с Толей. Те вообще здесь одни на виду болтались. Нет-нет… Это не урки. У тех в малине шумят, а не шкерятся.

Я спрятал дневник и отправился спать.

17 Неудачный визит. Приступ Раисы Георгиевны

Наутро вновь поливал дождь. Бесконечный его поток размыл грунт в вязкую жижу, прихватывающую подошвы сапог при ходьбе, и отпускающую их с громким чавканьем. Оставшиеся в живых деревья провисли под гнётом напитавшей их воды к земле. Небо будто опустилось на крыши домов безнадёжной серостью.

Сильный ветер заталкивал в тебя со всех сторон тысячи капель дождя в минуту. А говорят ещё, что у природы нет плохой погоды. Клянусь, что есть. И нередко случается самая, что ни на есть дрянь.

За завтраком я рассказал всем о том, что видел людей за рекой. Ира испугалась. Ольга тоже, хоть и старалась не подавать виду. Олег нахмурился, но оставил новость без прилюдного суждения. Впрочем, он согласился с моим предположением, что за рекой прячутся люди, затевающие что-то против власти, но не против обывателя.

После стола я уединился с Сашей и Олей и предложил им сходить к тому дому как утихнет дождь. Сашка сразу согласился, а Ольга сочла мою идею безрассудной.

– Не буди лихо, пока оно тихо, Андрей, – ответила она мне.

– Вот именно пока оно тихо и стоит сойтись с ним! А то чего доброго останемся не на той стороне, что нужно.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что подобные им люди уже действуют. И чаще с оружием в руках. Мы для них пока не друзья, а значит, можем стать врагами. Нечаянно брошенное слово и те сочтут нас кем угодно… Я не собираюсь спариваться с ними. Но хочу свести знакомство и отметиться в их компании честным нейтральным человеком. Также как и вы.

– А если из окна по тебе пальнут, пока рот не успеешь открыть? Они прятались, а ты их обнаружил, значит, уже владеешь ненужной информацией. Опасной информацией, Андрей! Чуешь разницу?

– Сомневаюсь.

– А заодно и нас всех под монастырь подведешь, – она пристально смотрела мне в глаза так, что приходилось время от времени опускать свои. – Ну, как знаешь, – после продолжительной паузы сказала она. – Всё равно сделаешь по своему… Но, имей в виду, я против.

– Это твоё право, – я развернулся и потащил за собой Сашу. Тот сохранял молчание, но по играющим желвакам отмечалась мысленная борьба в его светлой голове.

Когда мы вышли с ним на крыльцо, мой друг наконец разразился: – Филин, такие вопросы с наскока не решают. Ты бы сначала подготовил её. И не вмешивай женщин в наши дела. Сперва проверяй сам, а потом чеши языком. Здесь демократия не нужна.

– Не знаю. Может ты и прав… Так ты со мной?

– Спрашиваешь!

С наступлением сырой погоды состояние Раисы Георгиевны ухудшилось. Она громко кашляла и не могла подолгу находиться в сидячем положении. Вокруг глаз мамы нарисовались жуткие тёмные круги. Кожа лица стала серой под стать небу. Она постоянно ворочалась от боли, возникающей, с её слов, по всему телу.

Мы запустили остывший генератор, чтобы нагреть её покои и позволить маме лежать при свете с книгой в руках. Я даже стал жалеть эту женщину. Несмотря на весь её эгоизм и склочность, ни один человек не заслуживал этих мук.

Вдвойне тяжелей было смотреть на то, как страдает ее дочь. Оля понимала, что матери недолго осталось мучиться на этом свете, но не могла принять это и, тем более, произнести вслух. А я будто ощущал постоянное чувство вины, которое грызло душу моей любимой. Та привязанность к матери, ею же и воспитанная в дочери, толкала Олю к мысли, что не будет мамы – не станет и её самой. Она уже два раза повторяла глупость, что лучше бы она сама заболела вместо матери. И более того, кажется, верила в то, что говорит. Я и сам уже стал мучиться от схожих заключений.

На деле мы были бессильны и безоружны перед необычной болезнью. Восстановить потерянную кровь было попросту невозможно в наших условиях и с уровнем наших познаний в медицине. Мы не имели ни капельницы, ни запасов крови и соляного раствора. Сдать мать в больницу с вероятным исходом, что её сделают саму донором, дочь не согласилась бы никогда.

После полудня дождь на время прекратился, и мы с Сашей, под вымышленным предлогом вышли на улицу. Я захватил с собой выкидной нож, а мой друг пневматическую дубинку. Мы быстро нашли тот кирпичный дом. Он был окружен с двух сторон забором из толстых металлических прутьев, а со сторон, которые примыкали к соседним участкам сплошной стеной.

Подойдя к решётчатым воротам, я громко позвал: – Хозяева! Эй! Нам нужна ваша помощь!

Сашка помог: – Мы знаем, что вы дома! Откройте!

В ответ тишина. Мы покричали ещё минут пять. Из дома никто не отвечал.

Ветер терзал наши куртки. Пальцы рук закоченели даже засунутые в карманы. Потеряв надежду на ответ, я с помощью друга перелез через забор и подошёл вплотную к дому. Дёрнул за ручку дверь. Она была заперта на замок. Я пошёл вокруг. Все окна в доме были закрыты изнутри непроницаемыми жалюзи. Я подпрыгивал у каждого из них, цепляясь за дощатый карниз, зависал, в попытках разглядеть хоть какие-нибудь признаки обитателей. Но нам не удалось найти даже щёлку, чтобы заглянуть в неприступное жилище.

Я снова и снова звал хозяев. Стучал по стенам. Но тщетно.

Ничего не оставалось, как ни солоно хлебавши возвращаться к себе. Напрашивалось два вывода: либо люди появляются в доме только ночью, либо они твёрдо решили не вступать с нами в контакт. Что ж, отрицательный результат, это тоже результат. Во всяком случае, я был уверен в том, что не мог ошибиться – в доме кто-то бывает. Рано или поздно мы выясним всё. В этом я не сомневался ни на минуту.