Мне приснилась война - Роберта Каган

Наоми не говорили много лет. Откуда вы узнали, что между нами что-то есть?

– Я же вижу, как вы смотрите друг на друга, когда встречаетесь в синагоге. Пять лет назад я знал, что вы виделись с ней раз в неделю. Я волновался за тебя и был рад, когда это прекратилось. Но сейчас я снова волнуюсь.

– Больше не волнуйтесь. Я уезжаю. Как только мы с Рахилью поженимся, сразу переедем в Англию. У нее там двоюродный брат, он говорит, их общине нужен равви. Это в предместье Лондона.

– А ты думаешь, что годишься для такой работы?

– Вы всегда говорили, что у меня блестящий ум.

– Говорил. И это правда. Но я не знаю, сможешь ли ты повести людей за собой. Видишь ли, я не уверен в твердости твоих религиозных убеждений. И в твоем моральном облике.

– Хотите знать правду? – спросил Эли.

– Да, я хочу узнать, что ты собираешься сказать мне, – ответил равви.

– Я люблю ее. Наоми, я имею в виду. Она моя башерт. Я знаю это. Всегда знал. Между нами такая сильная связь, что рядом с ней я перестаю отличать добро от зла.

– Тогда очень хорошо, что ты уезжаешь из нашей деревни. Вам с Наоми обоим станет легче, когда ты уедешь.

– Я знаю, что вы правы. И спасибо, что нашли время поговорить со мной, равви.

– Приходи ко мне в любое время. Особенно если у тебя возникнет желание повидаться с Наоми. Я помогу тебе не сбиться с пути.

– Спасибо вам!

– А сейчас ступай на урок. Наверняка твой ученик уже заждался.

Эли вышел из кабинета равви и пошел к классной комнате. В нем бушевали десятки противоречивых чувств. Но, как бы ни любил он Наоми, Эли знал, что для них обоих будет лучше, если он уедет из городка.

Глава 41

Дови Гриншпун бился с текстом на иврите из отрывка Торы, когда Эли вошел в класс. Он тихонько сел напротив Дови и попытался сосредоточиться на уроке, но неумелые попытки мальчика прочесть отрывок действовали ему на нервы.

Эли всегда легко учился, быстро освоил иврит, и ему было тяжело наблюдать за менее способными учениками, особенно теперь, когда столько мыслей крутилось у него в голове.

– Давай-ка перенесем наш урок. Я не возьму с тебя денег за этот, потому что опоздал.

Дови кивнул и радостно улыбнулся.

«Он лентяй и радуется, что ему не придется утруждаться», – подумал Эли.

– Тогда увидимся на следующей неделе.

Дови собрал свои книжки и мгновенно испарился.

Эли вздохнул, глядя ему вслед. «В жизни ему придется куда легче, чем мне. Его родители уже нашли для него дело, и он не будет богословом. Женится и заведет кучу детей. С детских времен меня считали очень умным. Все думали, что это Божий дар, но на самом деле от меня слишком многого ожидали».

Эли чувствовал себя старым и усталым от постоянных раздумий и душевных мук. Он взял пальто и пошел к себе в спальню, где его сосед, Ари, собирался обедать.

– Как прошел урок? – спросил он.

– Приходил Дови Гриншпун. Бедный мальчуган, просто аморец. Темный, как неосвещенная комната, – Эли покачал головой. – Большинство этих мальчиков не особенно умны. Их тяжело учить. Я часто спрашиваю себя, зачем продолжаю репетиторство. Я ведь не трачу ни копейки из того, что зарабатываю.

– Ну конечно, к тебе попадают не самые умные. Им-то и нужна помощь с бар-мицвой. Умникам репетитор ни к чему.

– Ты прав, – сказал Эли. – Надо постараться проявлять больше терпения и понимания.

– Ты даешь уроки уже почти десять лет. Я думал, это для тебя мицва. Думал, тебе нравится помогать этим мальчикам.

– Сначала так и было, потому что мне требовались дополнительные деньги. Для Наоми. Я хотел делать ей подарки. Знаю, для тебя это не имеет смысла. Ты ведь ни разу не влюблялся.

– И глядя на то, что любовь сделала с тобой, надеюсь и не влюбиться, – вставил Ари.

– Это может быть прекрасно. В действительности любовь – самое прекрасное, что есть на земле. Но она может и причинять боль.

– Прости. Я не хотел тревожить старые раны, – сказал Ари, осторожно хлопая Эли по плечу. – Ну так если тебе больше не нужны деньги и заниматься тебе не нравится, почему не прекратить?

– Я думал об этом после того, как мы с Наоми расстались. Но продолжал репетиторствовать, потому что это занимало мое время и наполняло пустое сердце. Однако теперь, когда я собираюсь жениться, частные уроки станут лишь обузой. Да, думаю, я брошу это дело.

– Ты не в настроении, – заметил Ари. – Что мне сказать или сделать, чтобы тебе стало лучше?

– Да нет, ничего. Но ты прав, настроение у меня ужасное. Я сегодня виделся с Наоми. Сказал ей, что уезжаю в Англию. Это было все равно что заново пережить наш прошлый разрыв. И что еще хуже, когда я вернулся, равви Гельдман ждал меня возле комнаты.

– О нет! Чего он хотел?

– Он знает про нас с Наоми. Всегда знал.

– Ой-вэй! И что произошло? Что ты ответил, когда он сказал, что знает?

– А что мне было говорить? Я сказал правду: что уезжаю в Англию, так что нашим отношениям с Наоми в любом случае конец. Но он, похоже, мне не поверил.

– Ты не можешь заставить его поверить тебе. Просто поступай как должен. Уезжай и начни все с чистого листа с Рахилью на новом месте. Ты ему рассказал, что думаешь стать равви?

– Вообще-то да. И… знаешь, что он ответил? Сказал, что не думает, что из меня выйдет хороший равви.

– Почему? Потому что ты не учился на равви?

– Не в этом дело. Конечно, я учился на равви. Но равви Гельдман говорит, что сомневается в моих моральных качествах.

– Ого! – Ари нахмурился. – Ты ему сказал, как давно вы с Наоми порвали? Сказал, что не разговаривал с ней много лет?

– Сказал. Но он же видит, что я к ней чувствую. Он все понимает. Ты ведь знаешь, какой он. Заглядывает в самую душу.

– Да уж, правда, – сказал Ари, тяжело вздыхая. – Что ж, я буду скучать, когда ты уедешь, но тебе полезно будет выбраться отсюда. Тебе очень повезло, мой друг. Ты женишься на красивой девушке из хорошей семьи. Твой тесть богач, и он обещает, что ты сможешь все время тратить на научные занятия и вообще не работать, если сам так решишь. На самом деле тебе вовсе не обязательно становиться равви. Нуждаться в деньгах ты не будешь.