Мне приснилась война - Роберта Каган

когда им придется расстаться. Они вместе готовили еду и делили ее на две семьи. Помогали друг другу с уборкой, ходя из дома в дом. Но время утекало у них сквозь пальцы, и очень скоро настал день, когда Мириам должна была уезжать. Наоми казалось, что у нее из груди вырывают сердце. Больше всего ей хотелось иметь возможность забрать дочерей и поехать с сестрой, оставив Хершеля. Но, конечно, это было невозможно. Она не могла просто уехать и рассчитывать, что Арам с его кузеном станут кормить ее и ее дочерей. А еще Наоми знала, что Хершель никогда не уедет из Польши, сколько бы она ни упрашивала. В конце концов, он мужчина в доме и командует ею, как Арам командует ее сестрой.

Наоми и Мириам плакали, они обнимали друг друга, они молились, чтобы произошло чудо и Арам изменил свое решение. Он не изменил. В конце месяца Мириам и Арам покинули городок, где прожили всю свою жизнь, и отправились в неизвестность – в большой город в Литве.

Наоми была уничтожена отъездом сестры. Она исполняла свои повседневные обязанности словно робот. У нее была работа, которую требовалось сделать, и она знала, что Хершель не поймет, если его дом будет грязным, одежда нестиранной, а на столе не появится ужин. Поэтому она делала что должна. И молчала. Она слишком тосковала, чтобы говорить.

Как-то после обеда она пошла к мяснику купить курицу на суп. Стоя в очереди, Наоми услышала, как две женщины разговаривают у нее за спиной.

– Мазл тов с помолвкой вашей дочери. Подруга мне сказала, что ваша Рахиль выходит замуж, – сказала одна из них.

– Да, выходит. Спасибо за поздравление. Мы с мужем очень гордимся тем, что хатан, жених, ученый. Равви выделяет его за блестящий ум.

– Ну надо же, – сказала первая. – И когда свадьба?

– В следующем месяце.

– Вам очень повезло.

– Это правда. Он гораздо старше ее. Но, как я сказала, это не страшно, потому что он ученый. Возможно, вы его знает. Его имя Эли Сильверберг.

– О, конечно, я знаю, кто это. Очень красивый мужчина, и это правда, что равви его любит.

– Он действительно красивый и с равви в очень хороших отношениях.

– Забавно. Видите ли, я слышала, что он еще немного бунтарь.

– Пожалуй. Не всегда следует правилам. Я хочу сказать, ему почти тридцать, а он до сих пор не женат. Но равви говорит, ум у него блестящий. И я думаю, поэтому-то он и уважает Эли.

– Что же, рада за вас.

Женщины продолжали говорить, когда хозяин лавки выкрикнул «следующий!» и Наоми подошла к прилавку.

– Чем могу помочь, юная пани? – спросил он.

– Мне нужна свежая курица.

– О, какому-то счастливчику сегодня повезет угоститься на ужин куриным супом. Я прав?

Наоми кивнула. В другой день она ответила бы улыбкой, но после того, что услышала в очереди, ее всю трясло. «Эли женится, – думала она. – Мой Эли женится на другой женщине. Ее имя Рахиль, и она моложе его».

– Ну вот, – сказал мясник, протягивая Наоми курицу, завернутую в белую бумагу.

– Спасибо, – сказала Наоми. Она взяла сверток и вышла на улицу. «Кто такая эта Рахиль? Я ее не знаю. Никогда ее не видела. Она красива? Красивее меня? Я теперь гораздо старше. Интересно, насколько она молода. Боже, меня тошнит! Не могу поверить, что мой Эли ляжет с ней и сделает ей ребенка».

– Эй, Наоми! – это была Фрида, звала ее с другой стороны улицы. Ей невыносимо было видеть Фриду, только не сейчас. Фрида перебежала дорогу и подошла к ней. – Как дела?

– Все хорошо, – сказала Наоми, глядя пустыми глазами прямо перед собой. Все было отнюдь не хорошо. Сердце у нее сжималось. Она не могла терпеть эту женщину, тем более сегодня. Не после новостей, которые услышала только что.

– У меня тоже. Жаловаться не на что. Все равно ничего не изменишь. Такова моя жизнь. Надо смотреть правде в глаза. Могло быть и хуже. Между прочим, выглядишь ты не очень. Что, кто-нибудь умер? Только посмотри, как у тебя лицо вытянулось. Что-то точно случилось.

– Все в порядке. Просто я устала. Если ты не против, я предпочту дойти до дома одна.

– О, значит, все-таки что-то случилось. Ты не хочешь идти со мной?

Наоми была разбита, и у нее не осталось сил бороться. Прошли годы с тех пор, как они с Эли в последний раз были вместе, но боль оставалась такой же глубокой, как в минуту их прощания. Ей казалось, ее вот-вот стошнит. На секунду Наоми подумала, что она не против, чтобы ее стошнило прямо на Фриду. От этой мысли она хихикнула. А потом истерически расхохоталась.

– Что смешного? Ты что, сумасшедшая? – спросила Фрида.

– Оставь меня в покое. Пожалуйста, уходи. Я не хочу сейчас с тобой разговаривать. Я устала, и мне нехорошо.

– Тебе нехорошо, но ты смеешься. Готт им химмель, я была права. Ты лишилась рассудка.

Слезы жгли глаза Наоми и катились по щекам. Со всех ног она бросилась прочь от Фриды. «Эта ужасная женщина – последний человек, с кем мне сегодня хотелось бы поговорить». Наоми, тяжело дыша, открыла дверь своего дома. Запершись изнутри и наконец оказавшись в одиночестве, она упала на диван и обхватила себя руками. Потом начала медленно раскачиваться взад-вперед, взад-вперед… Ей потребовалось несколько минут, чтобы успокоиться. «Мой Эли женится. Я должна порадоваться за него. Он заслуживает собственную жизнь, собственную жену и детей. Все, чего я не могу ему дать. Но когда я думаю, что другая женщина будет лежать под ним, носить его детей в своем животе, мне хочется, чтобы земля разверзлась и поглотила меня…

Конечно, я не имею права так чувствовать. Он должен иметь дом и семью. Это правильно, а я не могу их ему дать. И никогда не смогу. Боже, прости меня, я часто думала, что если с Хершелем что-нибудь случится, мы с Эли будем вместе. Но я совсем не желаю Хершелю зла. Он неплохой человек. Просто закрытый. Как большинство мужчин. Эли не такой, как другие. Он один на миллион. И мне повезло быть его любовью, хотя бы короткое время. Память об этом останется со мной до конца жизни, и я буду находить радость в этих воспоминаниях. Ведь это все, что мне остается.

О, если бы мне выпала другая участь, он мог быть моим. Мне все равно, что у него нет денег. Я была бы счастлива жить с ним на хлебе и воде, стань я