Огненный воздух - Александр Александрович Тамоников

поверх заднего борта торчали стволы автоматов. Еще два человека, встав на колено по обе стороны от машины, тоже целились из автоматов. Первый же мотоциклист что-то закричал, затормозил и резко повернул руль. Его машину занесло так, что второй солдат в люльке едва не вылетел наружу. Остальные мотоциклы из-за резкого маневра головной машины стали тормозить и разъезжаться в разные стороны, чтобы не столкнуться. И тут среди этих криков и клубов пыли ударили автоматные очереди. Разведчики и их помощники из словацкого подполья били короткими точными очередями почти в упор, с двадцати метров, расстреливая немецких мотоциклистов. Переворачивались мотоциклы, некоторые загорались, падали солдаты, кто-то из перевернутых машин пытался выбраться, но и их настигали пули. Понадобилась всего минута, чтобы вчетвером расстрелять всех преследователей.

– В машину! – крикнул Шелестов, выдергивая на ходу пустую автоматную обойму.

И снова погоня. Машина неслась, подскакивая на неровностях дороги, резкие повороты и скрип кузова, столб пыли поднимался сзади, но в нем все еще просматривались две машины преследователей. Вот и дорога направо. Если удастся проскочить по ней, то будет деревянный мост, а потом тот самый лес, где немцы гатили дорогу по болоту к самолету. Там свои! Но поперек дороги стояла грузовая машина, и несколько солдат сразу открыли огонь по подпольщикам. Шелестов пригнулся в кабине, когда пуля пробила лобовое стекло прямо перед ним. Томаш вывернул руль, и машина, едва не опрокинувшись, понеслась вниз по дороге к реке. Он сделал это вовремя, потому что сзади появились те самые два грузовика, которые все это время преследовали их.

– Зажали нас! – в ярости крикнул Томаш, продолжая крутить руль и гнать, гнать машину по неровной дороге. – Там тупик, не выбраться. Надо в реку и плыть!

– Видишь мельницу? – указал Шелестов вперед на большое строение и остатки водяного колеса в запруде.

Иного выхода сейчас просто не было. Остановиться, развернуться, но немцы перекроют дорогу машинами, и все. Окружат на открытом месте и расстреляют всех. Нужно хоть какое-то укрытие, в котором можно отстреливаться, в котором можно организовать круговую оборону. А к этой мельнице, кажется, подойти можно только с одной стороны, только по этой дороге, а с другой стороны река и высокий берег с осыпями. Томаш остановил машину в ста метрах от мосточка, по которому надо перейти через протоку, чтобы попасть на мельницу. Шелестов с Коганом и Ладиславом подхватили ящики с патронами и гранатами и побежали к мельнице. Томаш открыл капот машины, ножом перерезал шланг бензонасоса и, когда под машиной образовалась уже небольшая лужа бензина, бросил в нее гранату и побежал догонять товарищей.

Все перебрались через мостик, когда раздался взрыв гранаты и над машиной взметнулся огненный смерч. Немцы остановились на спуске и не стали подъезжать, оценивая обстановку. Томаш задержался на мосточке и, когда его товарищи забежали в мельницу, он бросил еще одну гранату на этот мостик. С треском и клубами дыма мост разлетелся в щепки. Теперь, чтобы попасть на мельницу со стороны дороги, нужно было преодолеть десятиметровую глубокую протоку.

Словаки разбежались по мельнице, осматриваясь. Коган нашел толстую деревянную балку и попробовал подпереть ею мощную дверь изнутри. Штернберг, измученный, бледный, упал на какую-то лавку и лежал там, шумно дыша и то и дело облизывая пересохшие губы. Немец переживал гибель своих сограждан, на его глазах русские убивали немцев, и ему приходилось всему этому быть свидетелем и чуть ли не соучастником. Но что он мог сделать? Отказаться идти с русскими? Ему популярно объяснили, что его ждет в этом случае. Война! Да будь она проклята, пропади пропадом она. Инженеру хотелось кричать и биться головой о пол. Желание жить, просто жить вытеснило в нем все его идеологические догмы, все его нацистское высокомерие. Он хотел просто остаться в живых.

– Ладислав! – Шелестов поднялся на верхний этаж мельницы и осмотрелся. – Займи здесь позицию. Заодно посматривай, чтобы к нам не зашли со стороны реки. Хотя я не думаю, что сейчас у немцев есть на это силы и время.

Томаш устроился возле окна, где были сложены каменные жернова. Он разложил запасные магазины к автомату, с десяток гранат и теперь наблюдал за немцами. Коган и Шелестов обошли весь первый этаж. Обороняться здесь было можно. Боеприпасов пока тоже хватало. И оставалась еще надежда, что из-за своего инженера немцы не станут поджигать мельницу, а постараются ее все же захватить. А вот это у них сразу не получится.

– Думаешь, пока не сунутся? – спросил Коган.

– Думаю, будут докладывать Юнге, тот прибудет сам для оценки ситуации. В поселке они искали нас, в этом у меня нет ни малейшего сомнения. Знали, что Штернберг с нами. Думаю, что у нас пока шансы выбраться есть. Подполье уже, я думаю, знает о стрельбе в поселке и о погоне. Значит, надо ждать, когда Бицек придет к нам на помощь.

Со второго этажа коротко ударил автомат. Потом еще несколько очередей хлестнули по дороге. Разведчики бросились к маленьким окнам и тут же схватились за оружие. Немцы, пригибаясь, рассыпавшись вдоль дороги, то и дело ложась на землю, начали подбираться к мельнице. После выстрелов Томаша они начали отвечать. Стреляли осторожно и как-то неохотно. Скорее всего, просто целились в того, кто стрелял из окна по ним. В противном случае они могли бы изрешетить деревянную мельницу. Хотя и это не так просто. Мореный дуб, толстые балки и доски для пуль не такая уж легкая добыча.

Шелестов и Коган открыли по немцам огонь. И те начали отползать назад. Еще несколько минут, и, оставив пятерых убитых, враг отошел наверх к машинам. Шелестов прицелился и дал несколько очередей, пытаясь попасть в машины на дороге. Кажется, ему это удалось. Немцы завели моторы, и машины уехали за край бугра, где их было со стороны мельницы не видно.

Начинало смеркаться. От реки потянуло сыростью. Шелестов приказал Когану и Ладиславу отдыхать, а сам с Томашем остался дежурить и наблюдать. Сменяться он предполагал через каждые два часа. Успокаивало то, что ночь обещала быть лунной. Значит, и реку, и дорогу ночью будет хорошо видно. Есть и пить не хотелось. Максим откинулся спиной на стену мельницы и подумал, что эта операция у них как-то гладко не получилась. И шансы выбраться очень малы. Ведь неизвестно, чем закончился бой на болоте, откуда там артиллерийская стрельба.

«И вот я торчу ночью на заброшенной мельнице, окруженной фашистами. Я, конечно, не остался один. Со мной Борис, двое словаков, которые готовы сражаться до последнего и умереть. Но когда