Чернила и перья - Борис Вячеславович Конофальский

Она скривила оскорблённую мину, взглянула на него зло, но перечить не подумала, пошла на кухню, как муж велел, заодно отыгрываться на холопах.

Рене явился первый и, высказав должные сожаления и возмущения по поводу последних событий, затем справился, как прошло дело генерала в Винцлау, а потом перешёл к делам:

- Господин генерал, люди, мушкетёры и прочие, что ходили в город с Рохой встречать для безопасности вашу сестру и провожать её сюда, в Эшбахт, так как они ходили из долга и уважения, они ничего за то не просят, но вот восьмерым кавалеристам и сержанту Кауфбойрену, что поехали провожать графа и графиню до Ланна, придётся заплатить, ну хоть по малой ставке.

Волков лишь махнул рукой: куда же деться – заплачу. Потом они поговорили с Рене о здоровье сестры, о детях их, а тут уже и другие гости стали подходить.

Места за его столом, конечно, всем хватило, но это потому, что не было тех офицеров, что ещё, наверное, шли на перевал, а те, что пришли к нему, не взяли с собой жён. Ну, кроме Сыча, который свою ненаглядную всё-таки привёл.

«Зачем? Вот болван. Я же не на посиделки звал всех, тут о деле будет разговор. О серьёзном деле, - жена у Фридриха Ламме была молода и, что уж там говорить, действительно хороша собой. Правда, стала она раздаваться, потолстела с тех пор, как Волков видел её в последний раз. – Может, беременная?».

И сам Фриц при жене изменился, появилась в нём какая-то серьёзность и в одежде, и в поведении. И приятель его, помощник Еж, тоже стал выглядеть иначе… Раньше, как ни взглянешь на них обоих, так перекрестишься – ну истинные разбойники, причём недавно совершившие удачное дело. А теперь нет. Теперь скорее чиновники, причём не самые мелкие. Береты носят, перчатки.

«Интересно, сколько они у меня воруют? И главное – где?».

Барон хотел, чтобы Сыч сел к нему поближе, были у него к старине Фрицу вопросы, но не разлучать же его с женой. Посадили их в конец стола.

«Ладно, потом с ним поговорю, с глазу на глаз».

Господа офицеры, Ёган, управляющий Кахельбаум рассаживались, не торопясь и чинно переговариваясь. Пришёл и отец Семион, хотя Волков его, кажется, не звал. Человек, уже обнаглевший от достатка и той свободы, что была у него вдалеке от ока епископа, и от осознания того, что барон его от всех неприятностей прикроет. Перстни у попа золотые по всем рукам, крест золотой; мало того, пока никто из епархии не видит, он здесь, в Эшбахте, стал носить фиолетовую рясу. Из бархата! Епископское облачение. Ну разве не обнаглел? Обнаглел! Физиономия холёная, бархат, золото, вид роскошный, к тому же умён; немудрено, что он девиц местных легко совращает, кого за деньги, а кого и за так. Сколько на него уже жалоб было, барон и вспомнить не мог. Впрочем, пришёл – и ладно. Пусть послушает, от него можно было ждать дельного совета, а ещё и дух он умел укрепить пастырским словом. Этих важных качеств у попа было не отнять. А место за столом ему найдут. А пока гости чуть потеснятся.

«Ничего, дострою замок, там поставлю такие столы, что места будет хватать им всем, и жёнам их и детям тоже. Буду давать рождественские обеды и балы».

А он, пока не подали первое блюдо, запах которого уже ощущали все, заговорил:

- Господа, вы все уже знаете, что дело, порученное мне Его Высочеством, удалось. Мы с господами Брюнхвальдом и Дорфусом и другими офицерами освободили принцессу Винцлау из плена колдунов и препроводили её в Швацц, в её столицу.

- Прекрасно! – воскликнул полковник Рене, поднимая стакан. – Надобно за то выпить!

- Да, надобно выпить, - в отличие от своего полковника, генерал весел не был. – Выпить надо за моего оруженосца фон Флюгена, что погиб во дворце колдунов.

- О, - сей негромкий возглас, как печальный вздох, прокатился по присутствующим. Почти все мужи, сидевшие за столом, были людьми ремесла воинского, к смерти привычными, но потеря человека столь юного, да и, что там говорить, которого все знали и многие любили, была для них событием удручающим.

- А тело его прибудет? – сразу спросил отец Симеон. – Если прибудет, то отпою его.

- Нет, - отвечает Волков, - там его похоронили. Прямо возле сожжённого замка нечестивых.

- Ну, всё равно справлю по нему заупокойную, - сказал священник. – Славный был юноша, храбрый, хоть и бесшабашный.

- Да, - согласился Волков, - сделайте это, святой отец. Он того заслужил. А ещё помолитесь за отрока Хенрика, он ранен, потерял руку от вражеского болта, – он хотел предложить гостям выпить за убитых и раненых его оруженосцев, но не успел…

- Да что ж такое! – осерчал Игнасио Роха. – Что же у вас там случилось? Неужто так было жарко?

- Было, - со вздохом ответил генерал. – Нас заманили в замок. Околдовали… Меня. И я, оставив главные силы на Брюнхвальда, сам поехал по приглашению колдунов к ним в замок. А там нас попытались убить. Всех кавалеристов, что были со мной, убили, кроме одного, фон Флюгена убили, но мне, фон Готту, Хенрику и кавалеристу Кляйберу удалось запереться в одной из башен. А по пути мы ещё и принцессу нашли. А потом подошёл и Брюнхвальд.

- Колдунов убили? Сколько их было там? Хоть одного убили? - сразу спросил Роха? Это, как и всякому военному, было для него очень важно. Важно, чтобы потеря была искуплена потерей у врагов.

- К сожалению, они сбежали. Но солдат их мы побили почти всех. И коннетабля мы их убили, и замок мы их спалили и многих приспешников их успокоили на века, – отвечал генерал, хотя и без гордости, скорее рассказ его походил на отчёт.

- Видно, вам самому пришлось поработать мечом? – догадывался Рене.

- Пришлось, – сухо отвечал Волков. Он до сих пор думал о том, что всё сложилось бы иначе и что фон Флюген был бы жив, не соблазнись он рассказами колдунов и не последуй он за ними в их поганое гнездо.

- Господин генерал, расскажите всё в подробностях, - стал просить его ротмистр Рудеман.

- Да, генерал, давайте нам подробностей, - сразу поддержал его Роха. – Что там было. Как вы бились.

- После, друзья, - отвечает ему Волков, - как-нибудь