Жизнь на общем языке - Татьяна Александровна Алюшина

гостиницу добрались уже поздно, когда совсем стемнело, под ночь. Посовещавшись, решили, что ужин будет, пожалуй, перебором после тех завтрака и обеда, что они пережили, поэтому ограничились парой больших чайников зеленого чая и сладким ааруул (такой сыр, что-то вроде плотно спрессованного творога, который Клаве очень понравился) – заказали с доставкой в ее номер. Куда и ввалились со всей своей поклажей в виде многочисленных сумок, забитых подарками и сувенирами.

Побросали сумки на пол и обнялись.

Вот просто шагнули друг к другу и обнялись, испытав одновременно потребность именно в такой близости. Постояли молча, переживая этот момент, вздохнули освобожденно, словно сплотились перед предстоящим большим и важным делом.

– Я в душ, – объявила Клавдия.

– Иди, – поцеловал ее в макушку Матвей, отпуская.

Пока Клава принимала душ, официант принес заказанный ими чай со сладостями. И, ожидая Матвея, сменившего ее в душе, она потягивала обжигающий душистый травяной напиток, откусывая маленькие и твердые сладкие кусочки лакомства ааруул.

А чуть позже…

Матвей вышел из душа в одном полотенце, обернутом вокруг бедер, подошел к ней, подхватил на руки, перенес и уложил на большую, мягкую кровать, еле уловимо пахнущую какими-то бесподобными дикими степными травами.

И принялся целовать. Продленными, мучительно нежными, обещающими так много, нескончаемыми поцелуями, лишь на мгновение прекратив эту нежную пытку, оторвавшись от ее губ, чтобы сказать:

– Мечтал об этом весь день.

– Ну вот сбылось, – с серьезным видом произнесла Клава.

– Да, – согласился он, – сбылось…

И они вернулись в ласки и к поцелую, словно нырнули в их индивидуальное, одно на двоих, море сильных эмоций, страсти и наслаждения. И он повел-повел ее за собой, всем телом, всем своим существом и горячим шепотом указывая дорогу, и она летела, устремляясь вместе с ним туда, к их очередной великолепной вершине…

А потом долго лежали, не произнося ни звука, остывая и паря в бесподобных ощущениях «после», не испытывая потребности нарушать эту чувственную атмосферу словами.

– Чай, наверное, остыл, – предположила Клава.

– Можем попросить подогреть, – предложил Матвей.

– Да ну, – подумав, отказалась она, – давай попробуем так попить. Не понравится, подогреем.

– Ну давай, – вздохнул Ладожский, садясь и спуская ноги с кровати.

– А ничего так, – сделав глоток чая, дала оценку Клава, – вполне терпимо и не сильно-то он и остыл.

– Нормально, – согласился Матвей, – и даже вкусно, потому что немного терпко, чуть кисловато и сладко, с медом.

– И по-семейному, – усмехнулась Клава, указав чашкой на себя и него, укутанных в гостиничные халаты. Слушай, – вспомнила вдруг она по аналогии, – давно хотела тебя спросить, да все время забывала: ты говорил, что не женат, а был?

– Был, – коротко ответил Матвей, явно не сильно обрадовавшись ее вопросу.

– И почему вы развелись? – полюбопытствовала Клава.

Он помолчал. Вздохнул глубоко, выдохнул, отпил чая из кружки, посмотрел на Клавдию непонятным взглядом и ответил:

– Мы не разводились. Она погибла.

– Бли-и-ин… – протянула обескураженно Клавдия. – Извини, что напомнила и полезла со своими расспросами. Никак не ожидала такого вот поворота. Но, – заметила она, – вообще-то ты не похож на скорбящего вдовца.

– Наверное, потому, что таковым и не являюсь, – пожал плечами Матвей.

– То есть гибель жены не стала для тебя жизненной трагедией? – допытывалась удивленно Клавдия.

Он снова помолчал какое-то непродолжительное время, добавил в свою чашку еще чаю, взял ее, откинулся на спинку кресла, подумал еще немного и ответил:

– Наталья и ее любовник угорели в бане.

– Да ладно! – ошарашенно протянула Клава. – Нет, ну елки же метель… ну как так-то! – пуще прежнего расстроилась она. – Какая ужасная, нелепая и трагическая глупость. Когда это произошло?

– Пять лет назад.

– А сколько вы были женаты?

– Около двух лет, а до этого около года просто встречались.

– И что, все было настолько плохо, что она завела любовника? – недоумевала Клавдия. – Извини, что докапываюсь, просто мне совсем непонятно и очень сомнительно, что ты мог быть до такой степени негодным мужем, чтобы спустя столь короткий срок даму потянуло на сторону.

– Наталья была моложе меня на двенадцать лет, коренная москвичка, единственная дочь вполне обеспеченных родителей. И такая типичная представительница современных девушек со всеми присущими им желаниями… со смартфоном, как продолжением руки, уха и всей жизни, с бесконечным «тюнингом» внешности и погоней за трендами во всех сферах. Мне было тридцать четыре, когда мы встретились, ей двадцать два, она окончила журфак универа, но работы в то время еще не нашла, да и не искала, просто тусила, вращаясь в светской, журналистской среде. Вообще-то Наташа была умненькой девушкой, начитанной и с хорошим вкусом к искусству. И даже довольно неплохо ориентировалась в русской классике.

Он улыбнулся и пошутил:

– Впрочем, не до такой степени, чтобы ее похвалила Софья Михайловна, но по крайней мере она что-то из нее честно читала и даже знала.

И, перестав улыбаться, словно погаснув лицом, Матвей продолжил объяснять:

– После того как мы поженились, ей практически сразу стало со мной скучно и неинтересно. Я в то время очень много работал в институте, на производстве и параллельно проводил эксперименты в лаборатории, разрабатывая новый материал. Да еще как раз в этот самый момент мы с парнями начинали выстраивать свое дело, и все усовершенствования амуниции приходилось делать самим и вручную. Одним словом, домой я добирался лишь под ночь и такой умотанный, что не до молодой жены мне было совсем. Наталью же мои дела, заботы-работы не интересовали вовсе, а общение со мной очень быстро начало ее тяготить. Моя манера сначала обдумывать вопрос и только потом отвечать начала ее ужасно раздражать. Она говорила, что уверена: когда я вот так задумываюсь перед тем, как ответить на ее вопрос или вообще поддерживать с ней беседу, на самом деле я просто мысленно уговариваю себя, заставляя вообще отвечать и разговаривать с ней, настолько считаю ее тупой и ограниченной. К тому же я совершенно не тусовочный чел. Меня все эти пати на рейве, клубная жизнь, псевдодружеские вечеринки, когда с бокалом в руках все перемещаются, как броуновские частицы в пространстве, и трепятся ни о чем: «бла-бла-бла красотулечка-красавчик»… Совершенно они меня не цепляют, не интересны ни разу, это вообще не мое и настолько далеко отстоит от моей жизни, как другая вселенная. От клубной музыки…

Он опять замолчал, подумал и наглядно разъяснил-показал от какой именно музыки, сделав дебильно-тупое выражение лица:

– «Тыч-тыч-тыч», громко, на одном ритме, и все по голове, я вообще заболеваю. А Наталье требовался постоянный драйв, движуха, смена ярких впечатлений, картинок, новых людей и общения. Вот ее и несло.

– Тогда зачем она вышла за тебя замуж, при ее интересах, молодости