Жизнь на общем языке - Татьяна Александровна Алюшина

какого-то внедорожника хищного вида, стоял человек, явно ожидавший их, поскольку других пассажиров, кроме Клавы и Матвея, в самолете не было.

– Привет! – шагнул навстречу мужчина и заграбастал Матвея в объятия.

– Привет! – ответил тот, довольно посмеиваясь, и, похлопав по спине друга, развернулся к Клавдии: – Знакомьтесь: это мой названый брат и друг Аян, а это, Аян, та самая девушка Клавдия.

– Очень приятно, – отпустив Ладожского из своих объятий, шагнул навстречу Клаве мужчина.

– И мне, – искренне призналась она и протянула руку.

Руку ее мужчина взял двумя ладонями, пожал-потряс с неким даже почтением, отпустил и заторопил прибывших:

– Ну все, грузитесь в машину, надо ехать.

– Мы куда-то спешим? – тихонько спросила Клава, придвинувшись к Ладожскому поближе.

– Спешим, – односложно подтвердил тот, не утрудившись раскрасить свой ответ подробностями.

Ехали они очень быстро, можно сказать, гнали, разрезая темноту фарами, по вполне себе приличной дороге, совершенно одни, не встретив ни единого автомобиля за всю их поездку, закончившуюся минут через двадцать у крайней юрты большого стойбища, состоящего еще из десятка похожих юрт, расположенных полукругом.

– Ну вот, почти приехали, – подбодрил Клавдию Ладожский.

– Почти? – недоуменно переспросила она.

Но он уже выбирался из машины и не то сделал вид, что не услышал ее вопроса, не то на самом деле не услышал, но обошел джип и распахнул дверцу для Клавдии, подавая ей руку.

И как-то так быстренько-быстренько потащил-сопроводил девушку, которая не успела ничего толком сообразить и посмотреть по сторонам, как – раз – и уже оказалась внутри юрты, окруженная толпой улыбавшихся и приветствовавших ее и Матвея людей.

– Это семья, – пояснил Клавдии Аян и принялся представлять родню по ранжиру: от старейшего представителя до подростка лет десяти.

Клавдия улыбалась, кивала, пожимала руки, отвечала на какие-то вопросы и снова пожимала руки… Но достаточно быстро этот «хоровод» закончился, и родня, только что заполонившая, казалось бы, все пространство юрты, вдруг как-то неожиданно и незаметно рассосалась-удалилась, оставив Матвея с Клавдией и Аяном втроем.

– Мы все приготовили, – обводя рукой пространство юрты, обратился к девушке Аян, – вы посмотрите, Клава, если что-то понадобится, скажите, мы принесем.

– Так, – отмахнулся от его заботы Ладожский, – если что-то понадобится, я сам потом возьму и все принесу. А сейчас мы уже поедем.

– Поедем? – переспросила Клава, как-то потерявшись в том, что происходит, в той стремительной смене картинок и ситуаций и каких-то непонятных поступающих новых «вводных». – Куда?

Попрощавшись и проводив через порог брата, Матвей повернулся к Клаве и ответил на ее вопрос, ничего не объяснив:

– Это сюрприз.

– То есть я правильно понимаю, – принялась выяснять подробности Клавдия, – что мы сейчас снова куда-то поедем? И эта юрта не конечная станция нашего вояжа?

– Ну вообще-то это конечная станция, – нисколько не прояснил ситуацию своим ответом Ладожский, – мы недалеко отъедем, а потом снова сюда вернемся.

– Так, – разозлилась отчего-то Клавдия. – Я ничего не поняла, и мне это не нравится. Объясни сейчас же: куда и зачем мы поедем?

Он не ответил. Подошел, встал совсем близко, взял ее руку в свою большую, крепкую ладонь, посмотрел Клавдии в глаза, дождался ее ответного прямого взгляда и спросил:

– Ты мне доверяешь?

– Да, – все так же ворчливо-недовольно, но ни секунды не задумываясь ответила Клава.

– Я привез тебя сюда не за тем, чтобы знакомить с моей монгольской родней и проводить этническую экскурсию, хотя и для этого тоже, разумеется. Но в первую очередь для того, чтобы показать тебе кое-что. – И спросил, доверительно понизив голос: – Ты готова к сюрпризу?

– Ну-у-у… – протянула наигранно недоверчиво Клавдия, – если это не какой-то треш, страшный саспенс или замороченный опасный квест…

– Нет, ничего из перечисленного тобой. Все абсолютно безопасно и не страшно, – уверил он ее и улыбнулся: – Но глаза я тебе ненадолго завяжу.

– Это зачем еще? – опешила от неожиданности Клава.

– Для достижения необходимого эффекта, – объяснил Матвей и принялся раздавать указания деловым тоном: – Так, сейчас мы тепло оденемся, как в самолете, а потом я завяжу тебе глаза платком. – И предупредил-остановил все возможные вопросы, уже готовые сыпаться из нее: – Все, Клав, давай уже поедем, а то времени может не хватить.

Выполнять его распоряжения она не поспешила: постояла, посмотрела на мужчину с очевидным сомнением на лице, посопела недовольно, но, решительно выдохнув, махнула рукой:

– Ну ладно, давай уже свой сюрприз. – И поворчала для порядка и поддержания имиджа: – Что у тебя там хоть за платок для завязывания?

– Отличный у меня платок, – рассмеялся Матвей, помахав перед ней тем самым платком веселенькой, пестрой расцветки.

Повязал Клавдии на глаза платок осторожно, можно сказать, нежно, но надежно и крепко, а сверху нахлобучил ей на голову еще шапку, взял за руку, вывел из юрты, довел до машины, на которой они сюда приехали, подхватил на руки и усадил на пассажирское переднее сиденье.

Клавдии было интересно, немного азартно, весело и все время подмывало глупо захихикать, настолько нелепой и детской ей казалась вся эта затея с завязыванием глаз и устройством загадочного сюрприза, зачем-то придуманного Матвеем.

Он сел в машину, завел мотор, и они поехали не очень быстро и определенно не по дороге, а по степной, дикой целине, то и дело подскакивая на небольших кочках и ухабах. Ехали недолго, минут пятнадцать-двадцать, может чуть больше, в странном каком-то молчании, нисколько не давившем на нервы и психику и никаким иным образом не угнетавшем их обоих.

– Приехали, – скоро сообщил Ладожский. – Посиди немного, я все подготовлю. – И предупредил: – Только не подсматривай. Потерпи. Поверь, ожидание того стоит.

– Буду сдерживаться изо всех возможных душевных сил, – усмехнулась Клава. – Но ты все-таки поторопись, ибо они не беспредельны и любопытство может победить.

– Потороплюсь, – усмехнулся Матвей и выбрался из машины.

Что-то он доставал из багажника, захлопнул дверцы и куда-то пошел, Клавдия слышала его удаляющиеся шаги. Но, когда он отошел достаточно далеко и звук шагов, постепенно затухая, перестал быть слышен совсем, неожиданно наступила поразительная тишина.

Странная такая тишина, абсолютная, пугающая – плотная.

Оглушительная…

Клаве вдруг пришла в голову неожиданная и пугающая мысль, что она сидит тут совершенно одна, с завязанными глазами, в неизвестной машине, бог знает где, посреди ночной дикой степи, не имея никакого, даже приблизительного представления, в какой стороне находятся города-поселки-люди, цивилизация, да хотя бы то же стойбище, из которого они уехали.

В полной темноте и этой жуткой тишине…

– Ну что…

Возле нее резко распахнулась дверца, заставив Клавдию вздрогнуть от неожиданности всем телом.

– …выгружаемся! – бодрым голосом провозгласил Ладожский следующий этап неведомого Клавдии плана и потянул девушку на себя.

– Ты меня напугал, – призналась она. – Было так тихо, что даже стало