Жизнь на общем языке - Татьяна Александровна Алюшина

Я купила всякие интересные штучки для коллег, подруг и своим, взяла бы больше, но Оюун остановила, сказала, что для меня приготовили сувениры. – И она поинтересовалась, не делая паузы и не меняя интонации: – Кто приготовил и где, хотелось бы знать?

– Там, куда мы с тобой отправимся сразу после ужина, – не удержался, улыбнулся этому ее боевому тону все еще в русле за свою самостоятельность Матвей, – а приготовили мои братья и их семьи. Я всех предупредил, что привезу своего давнего друга.

– Позабыв, как и с Оюун, упомянуть, что этот друг женского пола? – уточнила иронично Клавдия.

– Нет, Аяну я сказал, что это та самая Клавдия, о которой я им с Ерденом рассказывал, когда мы были подростками. И о тебе, и о твоей бабушке Софье Михайловне, которая так помогла моей семье. Они помнят.

– Ни фига себе, – серьезно поразилась Клава, – с чего бы им помнить, про какую-то далекую девочку и ее бабушку из России, да когда это было-то? И было-то мимолетным явлением в твоей жизни.

– У нас хорошая память, – улыбнулся Матвей и подтолкнул вопросом дальше ее повествование-отчет: – После Горхи-Тэрэлжа, надеюсь, Харгал отвез вас в кафе его знакомого?

– Отвез, конечно, – уверила энергично Клавдия. – Еще как отвез, всю дорогу только о нем и говорил, постоянно многозначительно напоминая жене, чтобы та это дело не забыла и не потащила нас в дорогой ресторан. Видимо, у них эта тема предмет давних споров. Но не суть. Завалились мы в то самое кафе, и накормили нас там под самое горло. Очень вкусно, особенно эти хушууры, монгольские чебуреки, и какой-то удивительный вкусный чай к ним. Ну а потом был Чингисхан. Честно говоря, эстетически он меня не потряс, так себе скульптурка с точки зрения искусства, но размеры – это да, поддавливают масштабом. Все осмотрела, везде пофоткалась, «себяшки» – селфи сделала, на лифте на шею лошади поднялась, с высоты осмотрелась. Ничего особенного: степь да горы вдалеке и юрты. Доводилось мне видеть места в России куда как более величественные и захватывающе красивые. А так интересно. Люди, которые этот памятник возводили и музей в нем организовали, явно немного переборщили с гигантоманией. Этот сапог огромный на первом этаже и кнут, вошедший в Книгу Гиннесса. Но мне понравилось. Не жалею, что съездила. К тому же Оюун потрясающая рассказчица, она настолько увлекла меня своими экскурсами в историю, легендами и рассказами о реальных событиях, что я была просто заворожена. Огромное тебе спасибо, что смог договориться с ней о таком большом одолжении! Как я поняла, она очень занятой специалист и к тому же действительно очень уважаемый и известный человек. Многие люди, которых мы сегодня встретили, здоровались с ней с каким-то особым почтением.

– Да, сестренка у нас такая. Ученая дама. Признанный авторитет среди историков, – покивал Матвей и спросил, включив режим бодрого гида: – Ну что, отчет твой принял, ужин мы осилили, готова двигаться к новым приключениям и впечатлениям?

– Готова, – отрапортовала в тон ему Клавдия.

– Мы что, едем в аэропорт? – спросила она недоуменно полчаса спустя, когда автомобиль, в котором они ехали, свернул по указателю в сторону воздушного порта.

– Ага, – безмятежно и абсолютно неинформативно ответил Ладожский.

– Мы куда-то летим? – допытывалась она.

– Ага, – ответил он в той же манере, но, увидев, как девушка поджимает недовольно губки, добавил: – Потерпи, сейчас все увидишь и поймешь.

– Вот на этом?! – с бо-о-ольшим сомнением и откровенным удивлением произнесла Клавдия, указывая на стоявший в ангаре довольно потрепанный самолет малой авиации, что-то типа «Як-40», на котором ей доводилось летать как-то раз в далеком детстве. Прикольно было, но воспоминания так себе, не из лучших: укачало маленькую Клавдию серьезно.

– Как-то он не вызывает у меня никакого доверия, – честно призналась она.

– Поверь, – бодрил всем своим довольным видом и тоном Ладожский, – это очень крепкий и надежный самолетик.

– Ничего не хочу сказать плохого о нем, – все с тем же откровенным сомнением поделилась Клавдия, – но мне он кажется как-то сильно пожившим. Причем не самой спокойной и мирной жизнью.

– Это только с виду он потрепанный и бывалый, – уверял ее Матвей, двигаясь к самолету. – На самом же деле это очень достойный агрегат. Зато приблизительно через два часа мы окажемся на месте.

– Два часа? – насторожилась в очередной раз Клавдия. – А нельзя как-то иначе оказаться на том самом месте? Не посредством малой авиации?

– Можно, – ответил Матвей, – на машине. Только ехать придется всю ночь, но нам с тобой такой вариант не подходит.

– А нам обязательно туда надо? – все сомневалась Клавдия. – Может, ну его? Посетим как-нибудь в другой раз. – Она подумала и честно добавила: – Если я когда-нибудь приеду в этот самый другой раз.

– Клав, – спросил со всей серьезностью Матвей, – ты боишься летать на малых самолетах?

– Ну, так… – сделала она неопределенный жест рукой.

– Не бойся. – Он неожиданно притянул ее к себе, обняв за плечи рукой, и пообещал: – Все будет хорошо.

И она вдруг совершенно отчетливо поняла и почувствовала, что да – все будет хорошо и на самом деле бояться совершенно нечего.

– Ну полетели, – решилась-таки Клавдия.

Два часа – это Ладожский сильно заложился по времени, видимо, на всякий случай. Летели они часа полтора, ну, может, чуть больше, в самолете, оказавшемся грузовым бортом с несколькими пассажирскими сиденьями в хвосте салона. Было ужасно шумно от работающих двигателей и винтов, не давших никакой возможности нормально разговаривать, да еще и холодно. Пришлось доставать теплые куртки и шапки, которые посоветовал прихватить с собой еще в Москве Матвей, а Клава все недоумевала зачем. Посмотрела прогноз погоды в Монголии, вполне приятный и теплый для конца сентября, поудивлялась этой его рекомендации, но спорить не стала, а просто взяла теплые вещи. Вот и пригодились.

Смотреть было решительно не на что в сгустившейся окончательно темноте за бортом самолета, скрывшей всякие виды из иллюминатора. Клаву клонило в сон и совершенно не хотелось ни о чем разговаривать, думать и даже двигаться. И она снова не заметила, как заснула, устроив голову на плече Матвея.

И проснулась рывком, когда он осторожно погладил ее по голове.

– Просыпайся, садимся, – сказал Матвей в самое ухо девушке.

И с этого самого мгновения вокруг Клавдии все завертелось в каком-то стремительном, непредсказуемом и немного пугающем водовороте: события, люди, дорога, встречи и снова люди…

Бесшабашно-удало плюхнувшись на все три колеса разом и подпрыгивая на неровностях грунтовой полосы, их «лайнер» подкатил к какому-то двухэтажному небольшому строению, оказавшемуся при ближайшем рассмотрении чем-то вроде аэропортной и диспетчерской станции. Возле входа в нее, рядом с большой, темной «тушей»