Книга Москвы: биография улиц, памятников, домов и людей - Ольга Абрамовна Деркач

Калитниковские названия

Имени Ивана I

Старожилы еще помнят времена, когда Птичий рынок дислоцировался не на каком-то там километре МКАД, а в десяти минутах езды от Таганки. И даже те, кто и ногой не ступал на эту зверскую выставку-продажу, знали адрес той, прежней, «Птички» – Большая Калитниковская улица. Осведомленных о нравах нашего отечества в области топонимики не удивить известием о том, что в окрестностях можно обнаружить Среднюю и Малую Калитниковские улицы и, чтобы жизнь почтальонам не казалась медом, еще и парочку Калитниковских проездов разной величины. «Читатель ждет уж рифмы розы», то есть разгадки изобильных калитниковских названий, и, возможно, уже прикидывает: не приходятся ли неведомые кали́тники родственниками и коллегами вышеописанным воро́тникам, – если те были спецы по воротам, не было ли рядом с этими воротами каких калиток? Вот на, читатель, возьми эту разгадку скорей: никаким калиткам эти Калитники не родня, и нашему забору этот плетень двоюродным не доводится. Калитники – это не люди, а село, потому и написали мы его с прописной буквы.

Но, говоря языком соцреализма, человеческий фактор здесь тоже присутствует. Потому как в названии Калитники сообразительный наш читатель уже обнаружил след дедушки Дмитрия Донского – князя московского Ивана I Калиты, известного собирателя земель вокруг Москвы. Не станем касаться ни его человеческих качеств (прозвище «Калита», то есть кошелек, наводит на интересные мысли), ни методов деятельности – это не есть тема нашего повествования. Для нас существенно одно: село Калитники некогда принадлежало внуку Александра Невского, расчетливому князю, строителю первых каменных церквей и дубового Кремля. Пишут, что Калитники Иван Калита потом пожаловал Крутицкому подворью, но на имени села перемена владельца никак не отразилась.

Так значит, табун Калитниковских улиц и проездов назван по селу, которое здесь когда-то находилось? Не спешите. Вначале было кладбище. Нет, если быть донельзя точными, сначала была чума. В эпидемию 1771 года погосты окружили Москву, как войска Ивана Болотникова. Среди других возникло и Калитниковское – по имени местности – кладбище.

А вот уж остальные калитниковские названия – это плод деятельности трудящихся на ниве послереволюционных переименований. Благую цель преследовали – хоронили одноименные (в данном случае Александровские) улицы в разных концах города. Вот дальше кладбища фантазии переименователей и не простерлись. По нему и назвали бывшие Александровские (Большую, Малую и Среднюю) улицы Калитниковскими. В том же 1922 году Александровская улица на востоке Москвы стала Благушей и еще одна, на севере, – Хованской. А в 1934 году в прямом смысле слова пала жертвой Октября последняя из Александровских улиц – в районе Сущевского Вала, ее нарекли Октябрьской. И хотя все Александры были разными, никакого духу в Москве от них не осталось. Зато один-единственный Калита представлен богато.

Кабаки

Веселие на Москве

В середине XV века было совершено эпохальное открытие: отработана технология изготовления русской водки. И нет в этих словах никакой иронии. Русская водка из ржаного зерна действительно уникальный напиток. В отличие от поздних суррогатов (например, из картофеля), она, как утверждают специалисты (а в их числе легендарный спец по кухням всех народов Вильям Похлебкин), не приводит к алкоголизму и дурному пьянству. Но не будем вползать в дискуссию о вреде или пользе употребления (со злоупотреблением вроде все ясно), дело было сделано. Вслед за изобретением пошло потребление и даже экспорт. Выгода от такого товара стала очевидной, и практически моментально, с 1474 года, Иван III забирает монополию на производство водки. С этого момента вплоть до 1765 года винокурение – царская регалия.

Как продавали родимую до 1533 года, нам неведомо. Да и покупал ли кто? Похоже, что только подносили. Тому, кого уважали. С 1533 года зеленое вино поступило в продажу, что называется, распивочно. На Балчуге открылся первый «царев кабак». Контингент клиентуры строго ограничивался опричниками. По случаю своей исключительности кабак названия не имел. Видимо, эксплуатация торговой точки нового типа показала ее высокую финансово-экономическую эффективность, и было принято решение бизнес расширить.

Бог мой, каких только кабаков ни появилось в Первопрестольной! Не по типу, конечно. Ассортимент-то был один: казенная «аква вита» (она же вода жизни). Причем, имейте в виду, закуски в кабаках не подавали, не положено. А разнообразие мест для принятия на грудь и закладывания за воротник достигалось их географическим расположением и названиями заведений. Какая музыка: «Варгуниха», «Наливки» (но не потому, что наливают, а от местности), «Облупа», «Девкины бани», «Крутой яр», «Щипунец» (на Щипке), «Заверняйка»! В общем, где тычок, там и кабачок. По именам кабаков даже улицы называли (прочитайте про Разгуляй и Хиву). В знаменитом кабаке «Под пушками», что располагался на Красной площади подле пушечного раската, всегда находились желающие накатить «по маленькой». Доза не случайно взята в кавычки, потому как минимальной емкостью для принятия распивочно была чарка, то есть около 150 граммов. На вынос выдавалось не менее ведра, то есть 12 литров.

Конкуренцию последнему из упомянутых составлял кабак «Неугасимый». Он располагался за храмом Василия Блаженного, под горою, был без окон, освещение, сами понимаете, соответствующее. Функционировал кабак с чудным (ударение можно ставить на любой гласной) для современного уха названием «Истерия». Оказывается, это просто переделанное на русский лад греческое евстиатория – место пира. Пир, как мы уже сказали, заключался только в приеме жидкости, но, как говаривал еще Владимир Красно Солнышко, «веселие на Руси есть пити».

Кабаки просуществовали до 1881 года. Потом их заменили трактирами – в этих алкоголь уже обязательно закусывали. И на вынос давали меньше ведра, потому как научились наконец выпускать бутылки.

Камергерский переулок

«…был почтенный камергер с ключом…»

В Квасном переулке на Тверской не бывали? Ну как же, Квасной, он же Егорьевский, он же Спасский, он же Старогазетный, потом Одоевский, потом… Названий у переулка, продолжающего улицу Кузнецкий Мост за Большой Дмитровкой, как кличек у матерого рецидивиста. В советское время Пушкинскую и улицу Горького соединял проезд Художественного театра. Сегодня, как и до революции – с конца XVIII века и вплоть до разрушения старого мира, Большую Дмитровку с Тверской соединяет Камергерский