Марина. Серия «Знакомые лица» - Татьяна Краснова

И думать о нем, и мечтать невозможно.

– Слушай, а это не Лермонтов? – усомнилась Марина. – Да, точно: «и скучно, и грустно, и некому лапу подать».

– Правда, что ли? – чистосердечно удивился Рафаэль.

Жанна хохотала:

– Как незнайка был Лермонтовым!

А Артур, как обычно, без следа улыбки, продекламировал:

Я помню чудное мгновенье,

Невы державное теченье…

Кто написал стихотворенье?

Я написал стихотворенье!

Рафаэль и ухом не повел, пусть упражняются в остроумии.

– Тогда еще вот это послушайте!

Он был несокрушимо уверен в своем «я» и в своем праве быть и Лермонтовым, и кем угодно, если ему так понадобилось.

Она шла в середине

НАД Белогорском опять висела туча. Солнце застряло в ее раскрытой пасти, и единственный луч упал на крышу странного дома с разноцветным круглым окном. Флюгер в виде парусного корабля вспыхнул так ослепительно, что потерял свои очертания и превратился в сверкающее пятно…

Он стоял возле дерева и, подняв загорелое лицо, с интересом глядел на флюгер. Туча ползла, луч перемещался, и парусник поворачивался вслед за лучом. То ли ветер дул в ту сторону, то ли кораблик был устроен особым образом, но он неизменно указывал туда, где было солнце.

Наблюдатель явно пришел издалека, потому что никто из живущих здесь не стал бы обращать внимание на какой-то примелькавшийся флюгер. К тому же, когда вдали заслышались шаги, он одним прыжком оказался на дереве. Но это было сделано чисто символично. Он стоял на нижней ветке, выпрямившись во весь рост и небрежно облокотившись о ствол, совсем не прятался и продолжал разглядывать занимающий его предмет. Но вдруг его взгляд передвинулся.

Туча выплюнула солнце, и свет залил всю улицу. По тротуару медленно шагали пятеро, его ровесники. Она шла в середине. Ее смех переплетался с голосами остальных, а выражение лица трудно было уловить. Неожиданная улыбка сменилась ироничной гримасой, через секунду – недоумением; в глазах появилась задумчивость. Потом она о чем-то быстро заговорила, и волнение румянцем вспыхнуло на щеках. Потом заговорили остальные, и каждая черточка ее лица мгновенно отзывалась на каждое их слово.

Наблюдатель пристально всматривался в этих пятерых. По крайней мере, одного он узнал: сначала он видел его в магазинчике у базара, когда сдавал туда две старые книжки, а потом почти случайно дал ему по шее на соседнем пустыре.

Компания поравнялась с деревом, и, хотя незнакомец уже не только не прятался, а весь подался вперед, прошла мимо, ничего не заметив – один из них что-то говорил, может быть, даже читал стихи, а остальные слушали. Та, что шла в середине, опять засмеялась, а ее светлые кудри на солнце стали золотистыми, и наблюдатель не мог разобраться, что должен делать: оставаться на месте или идти за ними, и если идти, то почему и зачем.

Они у нас поживут

МАРИНА вошла в гостиную и остановилась: на нее смотрело вытянутое личико Павлика, физиономия дога тоже была какой-то недоуменной. На диване неподвижно сидела миниатюрная дама с пышными черными волосами, бледным лицом и отсутствующим взглядом – она уже была у них недавно, на дне рождения. Рядом с ней – девчонка лет четырнадцати, рыженькая, с острой лисьей мордочкой.

– Пап, у нас гости?

Отец доставал что-то из шкафа и обернулся:

– Да, это Ева и ее дочь Клара, познакомьтесь.

Странно: если в доме гости, почему отец такой серьезный? Не сияет, как обычно, не лучезарится. И гости сидят аршин проглотив, совсем ничего не сказали, даже не поздоровались, даже не кивнули. А Пал Палыч добавил:

– Они у нас пока поживут. Одолжи, пожалуйста, Кларе какое-нибудь свое платье понарядней, а я попрошу Рахиль Исаковну, чтобы ее взяли в ваш класс. Мы с тобой потом еще поговорим, а пока устрой им комнату наверху, пусть Дора поможет.

Но Доры нигде не было.

…Новость облетела всю Зеленую улицу. Соседи были потрясены. Петровна и Глебовна сообщали всем: Медведев из Странного Дома женился. И на ком! На сумасшедшей Еве!

Об этой женщине ходили по Белогорску разные толки, насколько неясные, настолько противоречивые. Чокнутая она, это все подтвердят, ее так и называют – сумасшедшая Ева, утверждала Петровна. Да просто водит к себе чужих мужей – вот и всё ее сумасшествие, возражала Глебовна, а чокнутой прикинулась. Как же прикинулась, возмущалась Петровна, да стоит только на нее взглянуть, и каждый скажет, что она ненормальная. Говорят, муж ее был моряком и утонул, с тех пор она и свихнулась, и теперь сюда приехала, как будто у них только свихнутых и не хватает. И не муж, тут же отвечала Глебовна, а приятель, и не утонул, а сбежал, и правильно сделал…

Исчерпав запас самых невероятных сведений, соседки сошлись на том, что таких под замком держать нужно и что сосед поступил возмутительно. А они-то считали его порядочным человеком! Сам, небось, ненормальный, раз связался с чокнутой. И они с удвоенным вниманием стали следить за Странным Домом.

Это твоя сестра

РАФАЭЛЬ тихо наигрывал что-то на пианино. Артуру Марина протянула свежий номер «Вокруг света»:

– Вчера пришел. Я отцу пока не отдаю, читай.

А Жанна, заглушив Рафаэля, включила магнитофон со своей любимой Земфирой.

Друзья, как всегда, расположились в Марининой комнате. Они любили Странный Дом. У Рафаэля тоже было просторно, но стоило к нему прийти, как сразу лезла мама, у Жанны докучала сестренка, у Артура просто не было своей комнаты. А здесь никто никогда не мешал. Иногда Павлик пытался проникнуть – его привлекало общество старших, но Дора его перехватывала.

– И чего твой отец подобрал ее на базаре? – пожимала плечами Жанна. – Она же просто дохлая овца. Неужели правда женился?

– Ни на ком он не женился! – рассердилась Марина. – Я уже замучилась всем объяснять. Это соседки болтают.

– А чего же?

– Он сказал, что они с друзьями встретили ее в тот день в плачевном состоянии, когда к нам на день рождения собрались. Дяде Алику еще изюм в кулек из старинной книги насыпали. Ну и решили, что нельзя ее так оставлять, пусть пока у нас поживет, места много. Они же все одноклассники, как мы с вами. Представь, ты бедствуешь – а остальные что, не помогут?

– Я не сумасшедшая, – дернула плечом Жанна.

– Кто сумасшедший? – поднял голову Артур, углубившийся в журнал.

– Опять всё проворонил! – расхохоталась Жанна. – Кто, кто. Папа сказал, это у нее депрессия.

– Прелестной дочери прелестнейшая мать, – процитировал Рафаэль, поясняя.

– Ну, и дали бы ей денег, что ли, – продолжала Жанна. – А в дом чего тащить? Не понимаю я…

– Я сама, если честно, не всё понимаю. Она какая-то… несчастная. Сидит, молчит, тоску нагоняет. Не ходит никуда. И Дора ушла, сплетням поверила.

– Какие же сплетни? Вот ты сегодня в школе не была, а Клара эта самая в наш класс заявилась. Твоей сестрой назвалась. Как это понимать?

– Глупости.

– Никакие не глупости! А к Рахили приклеилась – никто и моргнуть не успел. Из кожи вон вылезет, лишь бы быть на лучшем счету, за пятерку удавится. А это откуда? – она сложила в букет рассыпанные по подоконнику белые первоцветы.

– Погоди. – Марина быстро распахнула дверь, кто-то проворно отскочил в сторону. – Подслушиваешь?!

Клара без стеснения подошла и остановилась на пороге, явно рисуясь – высокая, в красивом синем Маринином платье, распущенные рыжие волосы ниже пояса. В уголке пухлых губ – усмешка.

– А, вот кто ведет тут крамольные речи. Буду знать.

Артур, Рафаэль и Марина, возмущенные до предела, хотели что-то сказать. Но Жанна стремительно прошла по комнате и без всяких слов захлопнула дверь, чуть не ударив Клару по лицу.

Как в кино

КЛАРА расположилась в Странном Доме, как в своем собственном. После тесной съемной комнатки, где они раньше ютились с матерью, ей всё здесь казалось красивым и роскошным, главное – роскошным. О, она всегда знала, что ей место не в конуре возле базара, а вот в таком шикарном доме, которому соответствовало и новое платье.

Даже собственное имя казалось теперь Кларе недостойным новой жизни, которую она начинала. Его тоже надо было сменить. Правда, ну что интересного может произойти с девушкой, у которой старомодное имя Клара? И что с таким имечком можно сотворить, чтобы хоть как-то окультурить? В уме носились варианты, она помногу раз повторяла каждый, радуясь, как ребенок, и наконец придумала называть себя Кларисса. Как в фильме! Взяла фломастер и как можно красивее написала на странице журнала, на полях: Кларисса, Кларисса. Главное – самой привыкнуть, а уж остальных она приучит. Есть же у них в классе Инесса, которая требует, чтобы именно так ее и называли, а не Инкой какой-нибудь. Потом уверенно и размашисто написала новое имя на обоях – и загородила надпись журнальным столиком. Почему бы и не переставить мебель, как ей нравится?