Мегаполис ноль - Геннадий Черников

– Ну-ну, осторожнее с несанкционированным недовольством! У нас регламент на недовольство… – коллега вздохнул и замолчал. Если продолжить разговор, придется платить собеседнику за отнятое у него время…

Потом коллега о чем-то глубоко задумался и решил спровоцировать Колыхалова на критику. Колыхалов понял, что это провокация уже потому, что коллега включил диктофон. Коллега ждал, что Колыхалов этого не заметит и начнет дальше критиковать общественный строй. Критика может грозить крупным штрафом, и записью разговора можно будет шантажировать. Но Колыхалов тоже призадумался над тем, как развести коллегу на деньги. Это очень просто, надо только заставить его говорить.

– Я тебе много чего скажу про наш строй, – сказал Колыхалов. – Он меня достал. Но вот ты, например, как провел вчерашний вечер?

Коллега удивился. Даже был просто потрясен – кто-то интересуется его жизнью, кому-то он нужен, кто-то готов выслушать рассказ о его делах… И коллега поддался соблазну.

У коллеги, как у всех, было имя и фамилия. Но кому он нужен со своим именем и фамилией? Постепенно все отвыкли разговаривать друг с другом о чем-то другом, кроме работы или общей выгоды. И не было нужды звать кого-то по имени. Если приходилось что-то решать по службе, обращались друг к другу просто так – эй, ты, слышишь, надо, давай и так далее.

А тут вдруг заинтересовались его личной жизнью… Коллега был приятно удивлен. Это было видно, он таял на глазах, и даже будто растекся по спинке кресла, даже слегка покраснел и легко улыбнулся.

– У меня жена старинных убеждений, – сказал коллега. – Ты не поверишь, но мы до недавнего времени занимались с ней сексом просто так… Бесплатно.

– Не может быть! – не сдержался Колыхалов и сразу замолчал, зная, что общение стоит денег – после разговора все будет посчитано. А сейчас ему надо, чтобы коллега говорил как можно больше.

– Да-да! Бесплатно… Никаких единиц она мне за это не начисляла. Ни по разовой системе, ни за год вперед, ни в кредит, ни по взаимозачету. Все было абсолютно бесплатно… А вот вчера мы перешли на платный секс… Ты не представляешь, какая это разница!

Колыхалов поймал себя на том, что ему интересно слушать. Удивительное дело – чужая жизнь абсолютно ненужного чужого человека, и вдруг интересно…

– Небо и земля! – продолжал коллега. – Я получил невероятное удовольствие. Я делал с ней, что хотел и говорил простую фразу – «Я плачу деньги!». И она отрабатывала деньги по полной программе… Но подробности я рассказывать не буду, это слишком интимно…

Но тут коллега будто опомнился. А все равно было поздно. Колыхалов сообщил ему:

– Полторы минуты свыше лимита. Итого, ты мне должен за мое личное время, потраченное мною на тебя…

– Нет, подожди… Давай сверим счетчики! Ты у меня тоже что-то спрашивал, должен быть взаимозачет…

Но их обоих оборвал голос автоматического контроля:

– Больше минуты посторонних разговоров в рабочее время. Со счетов сотрудника ф-120 и ц- 37 снимается по двадцать единиц…

– Не мой день, – вздохнул Колыхалов и шмыгнул носом.

– У тебя насморк? Это не заразно? – шепотом спросил коллега. – Гони десять единиц, иначе – медкомиссия…

– Давай договоримся, – тихо говорил Колыхалов, делая вид, что занят работой – иначе могут опять оштрафовать. Три раза за утро попасть на деньги – это уже слишком.

– Я тебе расскажу, как летом бесплатно вскипятить воду, а ты промолчишь про насморк… – предложил Колыхалов…

– Воду? Вскипятить бесплатно? Не может быть! – не поверил коллега. – И это без криминала?

– Абсолютно законно… За счет солнечной энергии… Контролировать и продавать солнечный свет и тепло они еще не научились.

– Идет. Ты мне метод, я молчу про насморк. Все, замолкаем…

В телесистеме началась острая передача. Именитый профессор социума, носитель многочисленный очень дорогих званий и научных степеней, спорил с «никаким» интеллигентным оппонентом.

– Вам не страшно жить в таком мире? – спросил безымянный оппонент профессора. – В мире, где половина населения ходит с пересаженными органами, из-за которых убивают других людей? Вы не боитесь, что завтра вам скажут – необходима пересадка части тела? И вы не будете знать, правда это или вас разводят на деньги? И не будете знать, кого убили из-за вашей суммы, а просто купите чью-то свежую печень…

Профессор социума железным голосом, не терпящим возражений, долбил подавленного собеседника:

– Цивилизация всегда развивается по единственно возможному пути. И путь этот всегда оказывается самым рациональным. Например, если есть деньги – то это единственно возможный экономический инструмент. Причем реальный, а все остальное – утопия и теория.

– А вы не боитесь жить в социуме, где правоохранительные органы заняты только одним бизнесом? Никто не ловит преступников, потому что так надо. Их ловят, чтобы выбить из них деньги и отпустить снова нарушать закон, чтобы снова выбить из них деньги…

– Альтернативы нет, – жестко сказал профессор. – Это единственно возможный путь… А вот если завтра вашему ребенку потребуется пересадить орган…

– А если его вырежут у вашего ребенка?…

– Есть контроль, – растерялся профессор социума.

– Контроль – это еще одна кормушка для взяточников. Доильный аппарат, который тоже кто-то доит. Нет ничего, кругом одни доильные аппараты.

– Общество развивается так, как развивается. Единственно возможно, – снова сказал профессор.

– По единственно возможному пути текут вниз реки, – возразил оппонент. – А нашим социумом руководят люди. Они создают правила игры, по которым играют все остальные. И, увы, они создают правила, которые выгодны им и только им.

– Мир без денежных отношений? – взревел профессор социума. – Ну, знаете, я эту ахинею и утопию обсуждать здесь не собираюсь. Это вредная и опасная ересь. Вы еретик, вас надо сжечь на костре.

– Да у вас и ума не хватит это понять, – тихо возразил собеседник. – Я вообще не о том говорил.

– Что?!! – взревел профессор социума. – У меня ума не хватит?! Я академик!! А ты подлец! Негодяй! Подонок!

Потом профессор схватил графин с водой и начал поливать собеседника. Без этого уже давно не обходилась ни одна передача. Водичкой поливались в самых слабеньких передачах. А в тех, что покруче, объективы забрызгивались кетчупом, имитирующим кровь. Иначе передача не набирала высокого рейтинга и расценки на рекламу были низкими.

И Колыхалов занялся делами службы. Был в его работе очень интересный момент.

Работа Колыхалова казалась несложной. Он высчитывал, какой цвет необходимо установить на этикетке, потом образцы цвета посылал на утверждение начальству. И затем одним нажатием кнопки на всех банках со «сгущенным молоком» менялся цвет. Колыхалов наблюдал за этим процессом со своего монитора. И это всегда было забавно. Особенно поначалу, когда покупатели еще не привыкли к таким метаморфозам. Этикетки вдруг прямо на глазах меняли цвет, и покупателей это завораживало. Они не понимали, что происходит. Потом, когда люди привыкли к этикеткам «хамелеон», смена цвета все равно привлекала внимание. Людям просто было интересно, какой цвет будет актуален в этот час. Забавлялся и Колыхалов, наблюдая за их реакцией, и всегда следил за процессом «перекраски» с замиранием сердца. Для него это было очень важно. Если цвет подобран удачно и увеличивался объем продаж, он получал премию. Если он просчитался, и выбрал малосимпатичный цвет, товар расходился хуже. И если объем продаж был ниже, чем средний, на десять процентов, то Колыхалов лишался премии. Потому можно понять, с каким волнением он следил за реакцией покупателей.

Сейчас он рекомендовал серо-белый цвет с голубоватыми размытыми полосами. Солнце подходило к зениту, на улице стало жарко, и прохладные тона должны привлечь покупателей.

Он согласовал свое решение с начальством и включил монитор, ведущий наблюдение за покупателями крупнейшего супермаркета.

Несколько манипуляций с клавиатурой, и банки с суррогатом на прилавках начали менять свой цвет. Покупатели, как всегда, задерживались, наблюдая за изменением цвета. Это привлекало внимание, и люди начинали покупать больше.

Конец ознакомительного фрагмента.