Шанс - Ирина Леонтьева

– Олег! Олег, пожалуйста…

И когда наконец Олег, подготовив Никиту, осторожно вошёл, тот всем телом подался навстречу, сгорая от нетерпения. Встречая, раскрываясь…

– Да… да… да… – то и дело слетал с губ Никиты бессвязный шёпот.

Руки его блуждали по телу Олега, неумело лаская, со всей силой прижимая к себе. И когда Олег понял, что Никита близок, он, позволив сперва кончить себе, одним последним движением довёл до финала любимого и, заключив в объятия, прижал к себе. Принялся целовать покрытые струйками пота виски, трепещущие ресницы… Никита всё ещё вздрагивал, его сотрясали волны экстаза, необычайно сильного для первого раза, бессмысленный взгляд был устремлен в потолок.

– Никита, как ты?

Тот молчал, и Олег, вновь заключив Никиту в объятия, целовал его, прижимая к себе. Наконец тот моргнул пару раз и, повернув голову к Олегу, заговорил:

– Олег, я… Я не знаю точно, что это было, но оно было волшебно.

– Тебе было больно?

– Да, немного. Но потом стало так сладко, что я перестал обращать на боль внимание. Эти новые ощущения… Так непривычно было чувствовать тебя в себе. Олежка…

Никита вздохнул и уткнулся носом Олегу в шею, крепко обхватил руками.

– Мы ведь будем ещё вместе, правда? Это не последний раз?

– Конечно, нет, – прошептал Олег и вновь коснулся губами виска Никиты. – Только не сегодня.

– А когда?

Олег тихонько хмыкнул.

– Ну, например, завтра вечером. Тебе надо хоть чуть-чуть отдохнуть.

– Ну, это ничего, – пробормотал Никита и потёрся носом о плечо, совсем как кот. – Один день потерпеть можно.

Олег громко расхохотался.

– Ах ты, наглец, – восхитился он.

На стене мерно тикали часы. Ночь окончательно вступила в свои права.

– А как ты, Олег?

– А что я? – не понял тот.

– Тебе было хорошо?

Олег счастливо вздохнул и крепче прижал к себе Никиту.

– Очень. Мне правда было хорошо, Никита.

– Здорово как…

Спустя несколько секунд Никита уснул.

Утро заявляло о своих правах, проникая солнечным светом в дом сквозь щели в занавесках. Часы показывали семь утра. Олег ещё спал. Никита потёр глаза и, не утруждая себя одеванием, пошёл в туалет.

«Даже если Олег и проснется, – подумал он, – чего он там не видел?»

Справив все дела, прошлёпал на кухню. Открыл холодильник и с интересом заглянул внутрь. Готовить он, мягко выражаясь, не умел от слова совсем, а потому несказанно обрадовался обнаружившимся на полке сосискам. Поставив кипятиться воду, достал четыре штуки. Как отреагирует Олег на такое самоуправство, он не думал.

«В самом деле, ведь не убьёт?»

Растворимого кофе он не нашёл, а с монстром под названием «кофемашина» обращаться не умел, потому решил пока не париться этим вопросом. Разложив сосиски по тарелкам, выдавил полоску кетчупа и, подумав, насыпал с другой стороны зелёный горошек.

– Красота, – раздался за спиной голос Олега.

От неожиданности Никита заметно вздрогнул. Резко обернулся, схватившись за сердце.

– Ты так неслышно подошёл, – пробормотал он.

– Ну, босиком это сделать не так уж трудно.

Только сейчас Никита заметил, что Олег тоже не стал утруждать себя одеванием, а поняв, до ушей покраснел. Олег, заметив его смущение, удовлетворённо хмыкнул и прошёл к кофемашине. Нажал какую-то кнопку.

– С меня кофе, – объявил он. – А теперь предлагаю всё-таки пойти и одеться.

Никита эту идею горячо поддержал.

Спустя несколько минут оба уже сидели и усердно орудовали вилками.

– Скажи, Олег, – протянул Никита задумчиво, ковырнув горошину, и поднял на любимого глаза. – Скажи, а нам обязательно надо ждать до вечера? Ты ведь вроде говорил, что у тебя отпуск, и мне на учебу только ко второй паре…

Через месяц в четвёртой комнате появился мольберт Никиты, в паспорте же его отныне красовался штамп о временной регистрации. Регистрации по месту жительства Олега.

Приняв из рук стюардессы чашку кофе, Олег вновь отвернулся к окну. Солнце светило, окрашивая облака мягким янтарно-розовым светом. Робкая нежность осторожно коснулась сердца Олега, вытесняя последние остатки грусти, стирая с лица малейшую тень печали. Никита…

Олег хорошо помнил, как проснулся утром после той первой ночи. Надел трусы, прошёл в ванную, и вдруг, бросив рассеянный взгляд по сторонам, упёр кулаки в бёдра и тихонько хмыкнул.

– Вот маленький нахалёныш, – проговорил он едва слышно со странной смесью восхищения и нежности в голосе.

На стиральной машинке аккуратной стопочкой лежала одежда Никиты – футболка, джинсы, носки – и сверху, прямо поверх этой горки, красовались трусы. Нейтрального белого цвета, вполне целомудренные. Однако выходило, что Никита разгуливает где-то по квартире абсолютно голый. Олег покачал головой и вдруг, весело блеснув глазами и ухмыльнувшись, решительно стащил свои собственные и положил их рядом. Парня следовало поучить.

Город смотрелся в реку, словно красуясь. Будто женщина-кокетка, которая в перерыве между делами успевает бросить беглый взгляд в зеркало. Солнечные лучи, щедро льющиеся с ясного голубого неба, подсвечивали воду золотистыми бликами. Здания исторического центра, выстроившись вдоль набережной, так и манили бросить все суетные хлопоты и просто неспешно пройтись, каждой клеточкой тела впитывая неброскую, но такую степенную и важную красоту.

Сигнал светофора сменился с красного на жизнеутверждающий зелёный, и Никита, миновав перекрёсток, пересёк мост и свернул в переулок. Путь его лежал к современному зданию из стекла и бетона, выстроенному, однако, с некоторой долей претензии на изящество. Въехав под арку, оставил машину на служебной стоянке и, достав с заднего сиденья какой-то прямоугольный свёрток, бережно упакованный в белую бумагу, толкнул дверь.

– Господин Мамаев у себя? – поинтересовался Никита у дюжего охранника, дежурившего у проходной.

– Был у себя, – последовал незамедлительный ответ.

Не говоря больше ни слова, Никита кивнул и, миновав вертушку, вышел во внутренний дворик. Выложенный камнем сквер утопал в зелени. Укрытые кронами деревьев, полукругом стояли скамейки, а в центре журчал небольшой фонтан в форме дельфина. Никита тепло улыбнулся. Скверик этот ему очень нравился, и он давно уже собирался его написать, да всё руки не доходили. Дав себе слово, что теперь уж непременно при первой же возможности осуществит задуманное, он решительно прошел к заданию, где располагались офисы. Поднялся на второй этаж.

– Дмитрий Игоревич у себя? – спросил он сидевшую в приёмной молодую секретаршу.

Та оторвалась от компьютера:

– Да, у себя. Проходите.

И, уже толкнув обитую кожей дверь с неброской табличкой «Генеральный директор», он услышал за спиной голос секретаря:

– Дмитрий Игоревич, к вам Никита Георгиевич.

Хозяин кабинета был нестарый ещё мужчина, черноволосый и сухощавый, с внимательным, цепким взглядом карих глаз, с годами немного поблекших. Ему на вид невозможно было дать больше пятидесяти лет, хотя на самом деле он был значительно старше. Он привстал, приветствуя гостя, и, сделав широкий жест, пригласил:

– Проходи, садись. Рад видеть. Хотя, я думал, что ты появишься ближе к вечеру.

Никита развалился в гостевом кресле и обвёл взглядом комнату. За много лет здесь ничего не изменилось. Стол, кресла, шкаф, сейф. Ничего лишнего. Из личного лишь две фотографии на столе. Сейчас Никита видеть изображённое на них не мог, однако точно знал, что на одной парень лет двадцати пяти, а на второй молодая женщина с двумя детьми – старшей девочкой и мальчиком поменьше. Сделаны фото были уже давно, и сейчас эти люди были значительно старше.

Потянув носом, Никита уловил соблазнительный аромат кофе и, сглотнув тайком слюну, вновь перевёл взгляд на собеседника.

– Я решил заскочить с утра. Вот, – указал он на свою ношу, – привёз картину. Авторская копия «Перунова капища», как и заказывали. Проверьте.

Мамаев обошёл стол и, взяв в руки картину, развернул бумагу. Взору его предстало освещённое розовыми утренними лучами славянское капище в окружении могучих столетних дубов. Высокий резной деревянный идол, украшенный драгоценными камнями и золотом, сиял, вызывая в душе благоговение и священный трепет.

– Это гениально, Никита, – проговорил Дмитрий зачарованно. – Понимаю, почему за неё платят такие деньги.

Он вновь бережно упаковал холст и вернулся за стол.

– Я передам картину заказчику. Ты вот что, обязательно позвони, когда тебе на карточку упадут деньги. Понял?