Калейдоскоп - Илья Бровтман

                            и матери б

                                           не рыдали.

Лучше бы эти звёзды

                               так

                                       и не зажигали.

Иван —Дурак и змей Горыныч

Иван — дурак шагал к пруду.

Спешил к воде скорей.

Вдруг увидал на берегу —

Лежит Горыныч — змей.

Не долго думая, Иван

Хватает острый меч,

И голова летит в бурьян

Прочь от змеиных плеч.

Не будет больше мерзкий гад,

Разнузданный Дракон,

Грозой овечьих тучных стад.

В аду пусть сгинет он.

Пусть пашет, не боясь, народ

Поля страны своей.

Но в сказках всё наоборот

И жив проклятый змей.

Колдуют маги и волхвы,

Волшебник, звездочёт.

На месте прежней головы

Две головы растёт.

Горыныча Иван готов

Рубить в чертополох.

Однако у змеи голов

Не меньше четырёх.

Рукою машет молодец.

Иван в бою хорош.

Аж затупился кладенец,

А толку ни на грош.

Когда количество голов

Достигло сотен двух,

Устал Иван, залив всё в кровь,

И переводит дух.

Тут Змей вопрос ему задал:

— К чему напрасный труд?

А ты зачем сюда бежал,

Когда попал на пруд.

— От зноя в летний день страдал,

Хотел испить воды.

— Так пил бы, кто тебе мешал?

Есть для того пруды.

Зачем хвататься за булат,

Рубить по головам

Тех, кто безропотно лежат

И не мешают вам.

Евангелие от Остапа

Ильф и Петров, взяв чистый лист,

Мой путь подробно описали.

Чем я вам не евангелист —

Мои цитаты как скрижали.

Я верил в Рио — райский сад

И, что попасть туда возможно.

А на поверку вышел ад

С обычной вывеской: «Таможня».

Учил я Кису: «красть грешно

И возжелать ключи от дома,

А возомнить себя грешно

Пожарником и управдомом».

Могу я наказать как Бог

Своих подельников за действо,

За седину, за беса в бок,

За гири и прелюбодейство.

Пусть чтит субботу гусекрад,

Адепт ослиного упрямства,

Но должен принимать парад

Лишь Командор без самозванства.

Не нужно культа огурца.

Должно быть дело шито-крыто

И всуе вспоминать отца —

Турецко — подданного Шмидта.

Рога с копытами в цене,

А наше прошлое во мраке

Пока мы служим Сатане,

Молясь на денежные знаки.

Коль не изменим этот свет,

Безгрешным делая сатрапа,

Как кодекс будем чтить завет,

Живя по правилам Остапа.

Уроки истории

Как вышло, что убийца и маньяк,

Где хитростью, где подкупом, угрозой

Сумел войти в пылающий Рейхстаг,

А в результате кровь, убийства, слёзы,

Насилие и беспросветный мрак.

Разруха, поражение, невзгоды,

И покаянье целого народа.

О! Вечный город, несравненный Рим.

Который возродил счастливый случай.

Он как всегда могуч, непобедим

Когда руководит великий Дуче,

И вся страна склонилась перед ним.

А после, между рюмками чинзано

Плевали в труп на площади Милана.

История не учит ничему.

Глотнув случайно капельку свободы,

Не замечают пред собой стену,

Которую возводят сумасброды,

Мечтая снова выстроить тюрьму.

Чтоб с помощью наивного закона

Под власть пахана угодила зона.

Не замечаем, что грядёт беда.

Несчастная планета — вор в законе

Сумел на трон взобраться без труда,

И статуя Свободы на Гудзоне

Немного покраснела от стыда.

И нет страшней проблемы во Вселенной,

Чем кнопка под рукой олигофрена.

Лёгкий хлеб

— Как вкусен хлеб, — промолвил волк голодный, —

Где мне его все время доставать.

Как знойным летним днем, зимой холодной,

Его всегда без устали жевать.

Ему крестьянин показал то место,

И научил, как сеять, как пахать,

Молоть муку, месить в кадушке тесто,

Как молотить, косить и собирать.

— Мне так придется съесть немало соли,

Ты научи, как хлеб покушать всласть.

— Ну что ж иди к коню, что в чистом поле,

Сорви подковы и скорее в пасть.

Но вот мелькнуло в воздухе копыто,

Ударил волка конь, что было сил.

Пред волком небо звездами залито,

И от удара голод отступил.

От боли волка бедного шатает.

Стоит он среди поля, глух и слеп.

Сквозь шум в мозгу волчище рассуждает:

— Как горек, оказался легкий хлеб.

Обида супруги

Кроссворды не очень люблю я, ребята,

Хоть польза для памяти, в общем, видна.

Но казус неловкий случился когда-то,

Меня из-за них оскорбила жена.

Дочурке однажды рассказывал сказки,

Присев перед сном у кроватки, и вдруг.

Жена обратилась ко мне за подсказкой:

— Что хочет от милой обычно супруг?

Четыре лишь буквы, — супруга сказала.

Подумал я вслух о борще, а она, —

Там «Эс» при конце, и возможно сначала,

Вздохнув тяжело, уточнила жена.

— Наверное «Соус», — и тут «половина»

Сказала, спиной повернувшись и зло:

— Когда ты нажрёшься, тупая скотина?

И ручку с кроссвордом швырнула на стол.

Матадор

Летаю по арене, как комета,

Эфес сжимает сильная рука.

Звучит под пасодобль кастаньета,

Мелькает словно бабочка мулета,

У носа разъярённого быка.

Он носится быстрее фаэтона,

Имея острый рог и мощный вес.

Но я смогу проворнее тритона,

Свалить его на землю Барселоны,

Как некогда на Крите Геркулес.

Трибуны за мгновенье от экстаза.

На них метнул я быстрый острый взгляд.

И среди тысяч лиц увидел сразу

Глаза, как два сверкающих алмаза,

И застучало сердце, как набат.