Ай да Пушкин, втройне, ай да, с… сын! - Руслан Ряфатевич Агишев

— … Пирожки с мясом, с капустой, с грибами! — с другой стороны его старался перекричать другой торговец, тащивший в руках здоровенную корзину с пирожками. Накрытые свежей тряпицей они источали просто умопомрачительный аромат, заставляя тянуться людей живо принюхиваться и облизываться. — Копейка два пирога! Две копейки — четыре…

— … Подайте, люди добрыя! Подайте, Христа ради, увечному сиротинушке! — звенел тонкий голосок попрошайки, неопределенного возраста и пола, тянувшегося ко всем и каждому с грязной шапкой. — Цельную неделю и маковой росинки по рту не было! Кушать страсть, как хотца. Не дайте пропасть, люди добрыя…

— … А-а-а-а! Украли, украли! Ловите, паскуду! — ревел, как оглашенный какой-то купчина, мчавшийся через толпу за юрким пацаненком. — Убью, убью!

Рынок, настоящий, без всяких прикрас, что тут сказать…

Пушкин дернул поводья, заставляя жеребца встать. Махнул рукой, подзывая товарища.

— Надеюсь на тебя, Миша. На этот товар я возлагаю большие надежды. Поэтому, пока я у городничего буду, бди.

Пригрозив пальцем остальным в обозе, Александр направил коня вверх, к храму. В той стороне был и дом городничего, где его как раз ждали к обеду.

— … Значит, городничего у нас зовут Воронов Илья Петрович, — бормотал он себе под нос, пока конь выбирал дорогу среди глубоких луж. — Отставной майор, коротает свой век городничим в захолустном уездном городке, звезд с неба никогда не хватал… Интересно, что ты за человек такой? Можно ли с тобой вести дела? Вдруг откажется печатать, испугается вести дело тем, кто в опале. Будет не хорошо.

К счастью, городничий, низенький плешивый старичок, оказался просто милейшим человеком. Вышел самолично встречать своего гостя, при этом еще смущался, краснел, бормотал про близкое знакомство с отцом Пушкина.

— Какая радость, дорогой Александр Сергеевич, что вы смогли к нам заглянуть. Молим Господа, чтобы государь-батюшка явил к вам милость, простил. Ведь, прегрешение-то и не сказать что большое, — городничий взял Пушкина за локоть и заговорщически прошептал. — Сказывают, что вы здорово этому лягушатнику поддали. Вроде все зубы ему выбили, до сих пор оклематься не может. Я ведь тоже, когда Наполеона гнали, французов в хвост и гриву…

Его супруга оказалась под стать городничему. Такого же роста, шустрая, улыбающаяся бабуся. В старинном платье с кружевными оборками, точно помнящими того самого Наполеона, она сразу же повела гостя к столу.

— Не слушайте вы его. Опять поди про французов разговор завел. Давайте лучше к столу пойдем… Вот рядом с нашим батюшкой отцом Гавриилом вас посажу… Батюшка, позвольте вам представить нашего гостя из Михайловского, а до этого из самого Петербурга. Господин Пушкин Александр Сергеевич, тот самый… — многозначительно добавила она, внимательно посмотрел на священника.

— Тот самый? — удивленно воскликнул батюшка, вставая из-за стола и оказываясь весьма высоким крупным мужчиной. Особой солидности и степенности ему добавляла окладистая темная борода, густые брови, и внушительный золотой крест на груди. Под стать почтенной внешности оказался и голос — густой бас, от которого мурашки по спине бежали. — Наслышан, сын мой, наслышан о твоем подарке отцу Ионе. Весьма похвальное, богоугодное дело ты сделал. С такой библией Слово Господне даже самому дремучему мордвину или татарину станет понятно. А, значит, много новых душ к Господу придет и спасется…

За сладкой наливкой и богатым столом хорошо посидели. И библию с картинками подробно обсудили, и новую азбуку, и сказку про Ивана-морехода, и его героический роман. В основном, конечно же, хвалили.

— … Скажу вам начистоту, Сашенька, — городничий, раскрасневшийся, довольный, уже хорошо принявший на грудь, близко наклонился к Пушкину и звал его по-простому, по-свойски. — Этого Ивана-морехода даже я теперь почитываю, оторваться не могу. Больно уж у него все ладно выходит: он и шашкой рубится, и лихо из пистолей палит, и говорить мастак, и по женскому делу ходок. Прямо, как я в молодости…

С другой стороны прямо в ухо басил отец Гавриил, нахваливая новый роман. Александр как раз только что рассказывал им о его содержании и выборочно зачитал несколько глав. С пробником, так сказать, познакомил.

— … Это правильно, сын мой, очень правильно про русское воинство писать. Пущай все знают, что у нашего государя храбрые, верные воины, которые любого ворога и в хвост и в гриву… Еще бы про веру нашего Господа написать, сын мой, что православной верой наши воины крепки. Напиши, напиши…

Священник, как и городничий, тоже не пропустил ни одного тоста и наливки себе наливал в рюмку до самых краев. Оттого уже очень «хорош».

— … Благодаря вере наш русский люд и живет в благости, в человеколюбие и справедливости, — гремел его голос. — Возьми вот француза и погляди на него. Скотина ведь, шаромыжник. Мошенник на мошеннике сидит да мошенником погоняет. А на германца погляди? Как зверье живет друг с другом, грызутся по любому делу…

Задерживаться за столом Пушкин особо не стал. С делами, к счастью, удалось разобраться — городничий дал добро на печать в своей типографии, а отец Гавриил выкупил весь запас кофейного бейлиса. Еще хотел на ярмарку успеть и самолично посмотреть на то, как люди его новый товар воспринимают. Словом, совсем не было времени за столом рассиживаться.

— Вынужден откланяться, Илья Петрович, — Александр с печальным видом встал из-за стола. — Мое почтение, Ефросинья Николаевна, — он поклонился супруге городничего, которая, похоже, надеялась, что он останется до вечера, а может и заночует. — Неотложные дела требует моего присутствия. Да и, как человек, находящийся под надзором полиции, не должен надолго отлучаться от Михайловского. Вы извините меня.

— Какая жалость, Сашенька, какая жалость, что тебе уже пора уезжать. Но понимаю, ссылка… — совершенно искренне опечалился подвыпивший городничий, бросаясь к нему обниматься. — Сашенька, дай слово, что вскорости непременно снова приедешь к нам в гости! Мы хорошенько подготовимся, пригласим еще больше гостей… А про свои книги не изволь беспокоиться, — старичок то и дело кивал своему гостю. — Все сделаем в лучшем виде, напечатаем. Я ведь в твои годы тоже писал стихи. Да, да, Сашенька, писал и много…

— Сын мой, я сегодня же буду ждать сей чудесный напиток, которым ты нас изволил угостить, — с другой стороны Пушкина провожал священник, которому уж больно сильно понравился бейлис. — Я ведь очень кофею уважаю, особенно по утрам. Поэтому, изволь, все ко мне в обитель доставить. По цене не обижу, все возьму, сколько есть и будет. Никому больше