Ай да Пушкин, втройне, ай да, с… сын! - Руслан Ряфатевич Агишев

купеческие обозы с товаром, который после долгой зимы, как горячие пирожки разлетался. Везли зерно, цена на которое перед посевом завсегда к небу взлетала. Возами продавали капусту, морковь, репу, моченые яблоки. На прилавки все выставляли, даже подмоченное, подгнившее и порченное, потому что знали, что все, как метлою сметут. Ведь, рачительный хозяин и гнилье в дело пустит: одни господа берут для кормежки свиней, другие — для своих крестьян.

Пару телег с товаром собрали и в Михайловском. Пушкин как раз в Энск собрался, чтобы у местного городничего печатный станок арендовать для печати своего нового романа и азбуки с картинками. Заодно решил и рыночной спрос на свои придумки — кофейный ликер и косметички — проверить. Если их хорошо примут, то денег, вообще, море будет. Можно будет в селе и школу нормальную построить, и свою собственную типографию открыть.

— … Ты, Прошка, уши раскрой и слушай внимательно, как свои коробочки с пудрой и тушью продавать будешь, — Пушкин тронул поводья, заставляя жеребца идти рядом с повозкой. Среди коробов с товаром как раз сидел Прошка Сиплый, знатный умелец по дереву, который в Михайловском и делал шкатулочки косметички. — Твои шкатулки, конечно, огонь — красивые, глаз не отвести, но реклама еще никогда никому не мешала. Понимаешь?

Шкатулки, из которых решили сделать косметички, и правда, выглядели по особенному нарядно, и, главное, дорого. Коробочка аккуратная, ладная, без огрехов, так и просится в руки. Вся покрыта черной краской, настоянной на березовой саже. Яркие красочные рисунки — диковинные красные цветы и золотистые жар-птицы — словно живые проступают из под прозрачного лака. Крошечные петельки и небольшая застежка сверкают бронзой.

— Дык, барин, а чего тут понимать-то. Товар пригожий, точно возьмут. А бабы с нами на кой черт? — Прошка ткнул заскорузлым пальцем в сторону двух девицы, тихо, как мышки, сидевших на краю повозки. — Чаво они там забыли? От баб одно только разоренье. Как сороки, ей Богу. Чаво блестящее увидят, сразу же лезут тудыть…

Крестьянин с таким скорбным видом махнул рукой в сторону девиц, что Пушкин невольно улыбнулся. Получается, страсть к шопингу у женщин имела весьма и весьма глубокие корни, раз даже тут про это говорят.

— Проша, — повысил голос Александр, спрятав улыбку. С этим Прошкой Сиплым надо ухо востро держать. Кадр, конечно, ценный, но очень своевольный. — Твоя задача продавать, а девицы своим делом займутся. Будешь дурачка из себя строить, я тебе розгами ума быстро через задние ворота добавлю. Михаил, прошу тебя, проследи за тем, чтобы все было в порядке, пока я с городничим дела обсужу.

Скакавший рядом, Дорохов тут же показал крестьянину ручку плетки.

— А вы, красавицы, — Пушкин повернулся к девицам. — Делаете, как и договариваетесь. Если продажи пойдут, получите по новому сарафану и по колечку.

У девчонок тут же глазки заблестели. Обе живо засопели и стали так кивать, что чуть не с повозки не вылетели.

— Еще раз напоминаю, — хохотнув, глядя на такое усердие, Пушкин продолжил. Я вас взял с собой не просто так. Товар новый, никому еще не знакомый. Вот вы и поможете людям все увидеть…

Косметички, то есть удобные наборы самой простенькой косметики для повседневного использования, товар хороший, но и грамотный маркетинг никто не отменял.

— Сядете прямо тут, на особый стульчик. Рядом на раскладной столик постелите белую скатерть, на которой разложите пару наших шкатулок. Обязательно поставите то зеркальце, что я дал, — обе девицы жадно слушали, то и дело кивая головками в платочках. — Затем будете медленно, со вкусом прихорашиваться… Чего покраснели? Хотите сарафаны и бусики? — головки тут же синхронно дернулись.– Улыбайтесь, можете друг с другом разговаривать. Ведите себя просто, как будто на посиделки с подружками собираетесь. Смотрите в зеркальце, пудрите щеки, носики…

Пока ехали, Александр снова и снова проговаривал с ними то, что в будущем назовут продвинутым видом маркетинга — продавать, не продавая. Девицы должны были всем своим видом показывать, как удобно, хорошо пользоваться косметичками из Михайловского. Каждый, кто будет проходить мимо повозки, своими собственными глазами, увидит это сокровище, и, скорее всего, захочет купить.

— Прошка, а теперь твоя очередь… Повторим, о чем мы вчера говори. Здесь четыре вида шкатулок для разных покупателей, — Александр поочередно тыкал пальцами в ящики с товаром. — Это самые простые косметички, будешь продавать по рублю. Здесь лишь пудра и карандаш-контур. Шкатулки с пудрой, карандашом и тенями стоят уже по пять рублей. Вот эти по десять. А вон тот ящик даже не вытаскивай — там самый дорогой товар для особых покупателей… Миша, будь добр, проследи.

За этими наставлениями они не заметили, как и добрались до Энска, который, честно говоря, совсем не впечатлял.

Первыми показались неказистые крестьянские избенки с покосившимися изгородями. Кое-где стояли домишки посолиднее — из толстых бревен, с добротными сараями, крытыми свежей соломой. По извилистым тропам, протянувшимся между избами, бродили коровы с выпирающими от бескормицы боками, голодные псы [ весна — самое тяжелое голодное время для крестьянина и его скотины, когда от накопленных запасов уже мало что остается; даже корову, главную ценность в хозяйстве, уже нередко кормят соломой с крыш].

Вдалеке виднелись золоченые маковки Свято-Михайловского храма. Рядышком сверкали на мартовском солнышке черепичные крыши редких каменных зданий, образующих всего лишь пару улиц. Сами дороги, разбитые повозками и каретами, больше напоминали болото. Ближе к домам и заборам жались деревянные тротуары с хлипкими поручнями, по которым ловко пробирались горожане.

Повозки, что двигались перед ними, начали сворачивать вправо, к большому пустырю. Отсюда уже видны были громадные качели, на которых кто-то с радостными визгами раскачивался. Возвышались пара ярких шатров то ли заезжих циркачей, комедиантов, то ли цыган.

— Слав тя Господи, добрались, — Прошка поднялся и, посмотрев в сторону храма, истово перекрестился. — Думал, ужо утопнем тутась…

Со всех сторон тут же тянулись самые разные запахи, сплетаясь в нечто совершенно невообразимое. Справа тянуло ароматными пирожками с капустой, мясом, рыбой, отчего рот сразу же наполнялся слюной. Слева пахло пряными мочеными яблоками, красовавшимися желтыми боками прямо в дубовых бочках. Сзади догонял особо ядреный запах конского навоза, тут же перешибавший все остальные запахи и ароматы.

Причудливую картину ярмарки особенно дополняли разнообразные звуки, то и дело прорезавшие воздух.

— … Яблоки моченые, хрустящие, сочные! За гривенник два ведерка отдам, — зычно кричал румяный мужик в распахнутом полушубке и заячьей шапке набекрень. — Подходи, а то