Орловский и ВЧК - Владимир Черкасов-Георгиевский

своим хладнокровием, Иван Григорьевич Щегловитов по болезни с трудом передвигался, но также ни в чем не проявил никакого страха.

— Иван Григорьевич-то и министром юстиции до пятнадцатого года трудился, упокой, Господи, его душу. Как было негодяям и с ним не расправиться в первую голову? Являлся обвинителем на процессе Каляева, председателем Совета Монархических Съездов. А его преосвященство епископ Ефрем на Соборе Православной Церкви сказал в январе: «Пришла ли в покаяние наша интеллигенция, много столь трудившаяся над созданием крушения нашего государственного строя и теперь являющаяся единственной и главной виновницей падения и гибели нашей Родины?» Александр, в печати большевики сообщили, что за сентябрь по постановлениям Петроградской ЧеКи было расстреляно пятьсот заложников. У вас есть правдивые сведения из разведисточников? — спросил любящий точность Орловский.

— Разумеется. Число сентябрьских казненных — тысяча триста человек. Убивали и по решению местных советов, лишь в Кронштадте за одну ночь расстреляли четыреста заложников. Я почти наизусть помню на этот счет строки из донесения английского военного священника лорду Керзону: «Две барки, наполненные офицерами, потоплены, и трупы их выбросили в имении одного из моих друзей, расположенном на Финском заливе: многие были связаны по двое и по трое колючей проволокой».

Шел Рождественский пост, разведчик и резидент с особым усердием встали на вечернее молитвенное правило. В конце его помолились за упокой душ Новомучеников Российских и своего начальника генерала Алексеева, скончавшегося в октябре в Екатеринодаре, который добровольцы после взятия в августе сделали белой столицей.

Орловский возгласил отпуст:

— Христос, истинный Бог наш, молитвами святаго Царя-Мученика Николая Государя Российского, Наследника его отрока Алексия-Царевича, благоверный Царицы-мученицы и чад ее Царевен-мучениц помилует и спасет нас, яко Благ и Человеколюбец.

Де Экьюпаре возразил, что тот обращается к расстрелянной в июле Августейшей Семье как к уже канонизированным Церковью святым:

— Царственные мученики еще не прославлены и чудеса от них не явлены.

Потомок старинного дворянского рода Орловских, в котором сотни лет были монахи, священники, профессора Духовных академии, а отец Виктора Глебовича окончил Вологодскую бурсу, хотя потом и стал офицером, ответил:

— В житиях святых, Александр, чтите, когда на телесах мучеников без всякого прославления христиане храмы строили, лампады возжигали и молились им яко предстоятелям и ходатаям. А разве то, что мы, верные царские слуги, живы и после происшедшего сегодня с нами, не чудеса?

Глава вторая

В начале 1918 года Орловский под личиной польского коммуниста Бронислава Ивановича Орлинского сумел стать в Петрограде председателем 6-й уголовно-следственной комиссии при Народном комиссариате юстиции. А его случайная встреча весной с председателем ВЧК Дзержинским открыла перед белым разведчиком широчайшую советскую карьеру. Дело в том, что шесть лет назад императорский следователь Орловский в очередной раз отправил революционера Дзержинского на каторгу. И теперь его бывший подследственный поверил, будто царский юрист высочайшего класса перешел на сторону Советов, изменив паспортные данные лишь во избежание мести ненавистников старой России.

Так комиссара Орлинского, ведавшего одной из комиссий Наркомюста, летом назначили председателем Центральной уголовно-следственной комиссии при Комиссариате юстиции Союза коммун Северной области. Он стал главным советским следователем по уголовным делам российского севера и севера-запада, кроме Мурмана и Архангельска, где с августа держали фронт десантные части Антанты и белые офицеры, а также Пскова, в котором с осени начала формироваться белая Северная армия.

На таком посту Орловскому удалось оказать большую услугу молодчику английской разведки Сиднею Рейли. Об этом Рейли, рассказывая о своих соратниках в «заговоре послов», позже написал, пугаясь в функциях комиссии Орловского-Орлинского, ошибочно приписывая ее подчинение не Наркомюсту, а ВЧК: «Между тем, мне было нужно довольно часто ездить в Петроград, чтобы отвозить донесения, полученные от полковника Фриде, и встречаться с друзьями, живущими в этом городе. Поэтому я попросил полковника достать мне пропуск. Полковник посоветовал последовать его примеру и поступить на службу в одно из советских учреждений, и помимо пропуска дал мне рекомендательное письмо к Орлинскому, председателю ЧК по уголовным делам, который, как и Фриде, был антикоммунистом.

ЧК состоит из двух частей — политической тайной полиции под началом Дзержинского и уголовной, соответствующей полиции в цивилизованной стране. Председателем последней и был Орлинский, бывший следователь, и именно к нему направился я по прибытии в Петроград.

Я в полном смысле слова лез в логово льва, но другого выхода не было. Чтобы получить постоянный пропуск, я должен был пойти к Орлинскому. В Москву я вернулся товарищем Релинским, сотрудником ЧК.

Разумеется, я поспешил воспользоваться своей новой должностью. Она давала мне ценнейшие возможности, которые я быстро реализовывал, получив очень важную информацию.

Орлинский был человеком сардонического склада. Я помню рассказ Грамматикова о его первой встрече с господином председателем. Однажды он, к своему полному ужасу, был вызван в ЧК по уголовным делам. Дрожа от страха, Грамматиков явился в ЧК, расположенную в здании бывшего Министерства внутренних дел на набережной Фонтанки. Его тут же провели в роскошные апартаменты старого министерства, в которых разместился председатель. Председатель сидел за столом, вместе с ним в кабинете находилась стенографистка.

Когда Грамматиков вошел, председатель представился Брониславом Орлинским и говорил с сильным польским акцентом.

Затем, отпустив стенографистку и повернувшись к Грамматикову, он произнес на чистом русском языке: «Что же, господин Грамматиков. Вижу, что вы меня не узнаете».

Грамматиков понял, что человек, сидящий напротив, знаком с ним, но вспомнить его не мог. Председатель напоминал ему кого-то, но кого?..

— Помните, — продолжил председатель, — судебного следователя из Варшавы?

Грамматиков был адвокатом и работал в том же суде. Теперь он узнал в сидевшем передним господине знаменитого судебного следователя по делам о шпионаже. Как он стал председателем ЧК? Об этом не спрашивают.

— Я знаю, — сказал Орлинский, — что вы должны ехать в Москву, но все передвижение между Петроградом и Москвой для обычных граждан запрещено. Вот билет туда и обратно. Поедете как мой сотрудник. А теперь — до свидания. Зайдите ко мне снова сразу же, как вернетесь из Москвы.

Таким образом, мы с Грамматиковым очень просто решили чрезвычайно сложный вопрос о поездках из Петрограда в Москву и обратно. Мы ездили как сотрудники ЧК по уголовным делам».

Вознесение Орловского было связано не только с личными симпатиями к нему Дзержинского, а и с сугубоделовым расчетом «железного» Феликса, виртуозно перенимавшего методы Императорской охранной полиции по борьбе с политическими противниками. Прежде всего, это воплощалось внедрением агентов-провокаторов во вражескую среду, на чем расцвел «заговор послов» и прославятся дальнейшие операции чекистов в том же плане по России и за рубежом. Дзержинскому был нужен Орловский, талантливо расследовавший