Орловский и ВЧК - Владимир Черкасов-Георгиевский

— Вы смогли бы помочь в скупке русских ценных бумаг и перепродаже их сотрудникам германского посольства?

От отчаянного взмаха пятерней у Мотеля защемило в груди, он поперхнулся.

Откашлявшись до выступивших слез, агент воскликнул

— Да это же мое родное дело, милейший Бронислав Иванович! Я — природный биржевик и в гробу хочу видеть всякие другие комбинации!

— Тише. Вот вам деньги и ключ от конспиративной квартиры, — Орловский протянул ему пачку кредиток с ключом, назвал адрес.

Взволнованный Могель, пряча деньги ближе к сердцу, не послушался, стал прочувствованно благодарить, отчего звуки в нутре подъезда громко ударились в стены… И Орловский в эхе успел уловить какие-то движения внизу.

Он, предостерегающе подняв руку, перегнулся через перила. Так и есть: на нижних маршах разглядел чьи-то замершие силуэты! Это, конечно, был «хвост» за Мотелем, а теперь, очевидно, к филеру пожаловала подмога. И, судя по всему, чекисты неуклюже двинулись к ним по лестнице.

Орловский выдернул кольт и второй револьвер, который протянул Могелю с еле слышными словами:

— Вы привели «хвост», чекисты поднимаются по наши души. Возьмите револьвер, ежели не имеете своего. Будем уходить по крышам. Я этот дом и соседние превосходно знаю, на такой случай и выбрал для беседы.

Даже в темноте стало заметно, как у Самуила Ефимовича побелело лицо, он зашептал:

— Увольте от оружия, я уж как-нибудь обойдусь без него.

— Как же вы помогали вашему ЦК на московских баррикадах? — не удержался от насмешки Орловский.

Резидент расстегнул шубу, сунул револьверы за поясной офицерский ремень и небрежно скинул тяжелого енота на пол, оставшись в свитере, обтянувшим его атлетическую фигуру. Чекисты старались подниматься беззвучно и медлили, у разведчиков Орги, как называлась подпольная агентурная сеть Орловского (от слова «организация»), оставалось время, чтобы проскользнуть через верхний пятый этаж на чердак.

Могель вдруг содрал с распрямившихся плечей шаль и пальтишко, рванул с пола шубу и напялил ее.

— Вы что, Самуил Ефимович! — схватил Орловский его за плечо. — Так не уйдете, крыши обледенели, запутаетесь в шубе.

На раскрасневшейся теперь физиономии агента чуть не выступил пот. С не меньшей силенкой он цапнул Орловского за плечо и забормотал, выкатывая и без того осоловелые глаза:

— Этакое добро броса-ать? Побойтесь Бога, Бронислав Иваныч! В шубе я наверняка уйду, есть за что ножки-то ломать.

Орловский сокрушенно махнул рукой и распорядился вполголоса:

— Я прикрою вас огнем. По крышам уходите налево, в сторону Литейного, в том направлении они в стык. На следующей крыше ныряйте в первое же чердачное окно, спускайтесь в подъезд и дуйте на выход, от него начинается проходной двор.

Он приложил палец к губам и указал вверх, что означало «двигайтесь беззвучно». Могель первым, подобрав полы шубы, неслышными шагами понесся к чердаку лестничными маршами.

Орловский так же пролетел за ним, и в последний раз прислушался под чердачным лазом. Крадущаяся снизу облава ничем не выдавала себя.

Резидент скользнул на чердак и закрыл люк, привалив его сверху оказавшимся рядом громоздким сундуком в ржавой жестяной обшивке.

На крыше у Орловского занялось дьпганир от студеного ветра. Под его порывом он пригнулся и поскользнулся на медном скате, но сразу выровнялся, встав на колено. Через ткань бриджей ледяно ожгло металлом, он взглянул вверх: блистающее пулями звезд небо словно взяло его на прицел.

Как там Самуил Ефимович? Агентурщик огляделся по сторонам и радостно изумился — нескладный Могель, приподняв енота, что царский горностай, ловко драпал по самому коньку крыши в нужном направлении.

Непроглядной преисподней лежал город внизу, в эту зиму уже почти все его уличные фонари не горели. И православно зная, что беда всегда катит снизу, помня о пожарной лесенке, выходящей на крышу за ближайшей печной трубой, резидент сперва бросился туда. По всем правилам облавы дома чекисты должны были обложить подъезд и с чердака.

Он не ошибся — первый чекист с этой лесенки уже показался, держась за кромку крыши. Мастер французского бокса саватт — боя ногами — Орловский увидел, что не успевает перехватить его в этом беспомощном положении, а наделать шум револьверной пальбой было бы преждевременно.

Ежеутренне тренировавшийся по системе «Шоссон» профессора Шарлемона-старшего, Орловский ринулся с гребня крыши, как бы выполняя шассе-круазе с прыжком: правая нога подается вперед, а левая сгибается в колене. На скользкой ледовой крыше это была смесь разных движений, чтобы нанести единственный и точный удар-шассе в башку под шапкой с красной звездочкой.

Раз! — пятка с каблуком сапога Орловского вонзилась в лоб чекиста. Тот полетел вниз, даже не успев вскрикнуть.

По обледенелым перекладинам на крышу карабкались еще двое. Орловский опустился к верхнему, гимнастически повис на руках и сбил его на землю ногой в голову. Нижний уставился на него вытаращенными глазами, закричал. Последний чекист суматошно заскользил по лесенке вниз и сорвался, с воплем канул в черноту дворового колодца.

Снова выскочивший на гребень крыши агентурщик услышал, что сундук с чердачного люка из парадного шумно сбрасывают и стреляют вверх. Мотеля уже не было видно, Орловский устремился в противоположную отходу агента сторону.

Резидент, пружиня ногами в мягких сапогах, то канатоходцем по коньку, то, опираясь на кладки труб, пролетел уже половину крыши, когда сзади по нему ударили из нескольких маузеров.

Пули вокруг него звонко рикошетили и впивались в медную кровлю. Орловский упал за ближайшую трубу, открыв из двух револьверов ответный огонь.

Больше наудачу, для проволочки времени стрелял агентурщик, чтобы Мотель наверняка скрылся, и оглядывался на заветный угол крыши, откуда спускалась во двор еще одна пожарная лесенка. На нее для ухода он рассчитывал, она должна была быть свободной, ведь чекисты пытались обкладывать их с Мотелем по ближней лестнице к чердаку, вокруг которого начался сыр-бор. Но со спасительного угла крыши вдруг тоже застучали выстрелы…

Повсюду обошли! У белого резидента не было дороги ни вперед ни назад. Остался всего один шанс у поручика Орловского, закончившего в этом офицерском звании карьеру артиллериста на Мировой войне, дравшегося добровольцем-пушкарем еще на русско-японской. Шанс — это дом в четыре этажа, стоявший углом поблизости. Словно для удобства прыжка, он был ненамного ниже пятиэтажного, на котором лежал под пулями агентур шик. Как близко? С десяток метров надо было пролететь над двором, чтобы приземлиться и удержаться на ледяной крыше четырехэтажки.

Бывший военный прокурор, контрразведчик и кавалер орденов Святой Анны, Святого Станислава, Святого Владимира с мечами и с бантом Орловский и минуты не раздумывал. Он примостил револьверы за ремень, плотнее надвинул боярку на русый ежик волос и осенил себя крестным знамением.

Для своего, возможно,