Когда она искушает - Габриэль Сэндс

чтобы обеспечить передачу власти в соответствии с важнейшим обычаем Казалези. Ему придется убить нынешнего дона, задушив его голыми руками. Вот как наш отец потерял свою силу.

Я бы хотела, чтобы за него это сделал один из его людей, но я знаю, что это не вариант. Если кто-то, кроме Дема, совершит убийство, клан не признает его притязаний — начало хаоса.

Дем и раньше убивал людей, но я никогда не чувствовала, что ему нравится это делать. Но с Сэлом? Не удивлюсь, если он этого ждал. Сэл — причина, по которой мы потеряли родителей. Дем также сказал, что Сэл был тем, кто натравил Лазаро на Имоджин и меня. Я думаю, дон думал, что, если ему удастся поймать меня, мой брат будет его комнатным псом. Этого не произошло. На самом деле фиаско в Нью-Йорке — это то, что окончательно подтолкнуло Дема в эту войну. Он заставит Сэла дорого заплатить за все те обиды, которые он причинил нам.

Хотя месть может успокоить душу моего брата, для меня она звучит пусто.

Никакая месть не вернет Имоджин.

Вэл притягивает меня к себе и обнимает. — Когда ты вернешься, все будет лучше.

— Ага.

Другой разговор в комнате прекращается, и Вэл нерешительно отпускает меня.

— Пора идти, — говорит Дем.

Снаружи, пока Джорджио и водитель загружают машину, мы еще раз прощаемся. Мой брат крепко обнимает меня и целует в волосы, шепча мне заверения, затем Вэл делает то же самое снова.

Низкий гул их слов окутывает меня, а затем внезапно исчезает, и мне помогают сесть в машину. Дверь захлопывается. Через окно Дем и Вэл машут мне, и я поднимаю руку и прижимаю ладонь к стеклу.

Это может быть последний раз, когда я вижу их.

Я вздрагиваю и обхватываю себя руками, заставляя себя не думать об этой мысли. Мои ментальные стены снова поднимаются. Краем глаза я вижу, как Джорджио бросает на меня настороженный взгляд. Он, наверное, интересуется, что со мной не так. В недалеком прошлом я бы огорчилась, но сейчас это просто еще один пункт в длинном списке вещей, которые не имеют значения.

Мы проезжаем через ворота, и они исчезают из виду.

Под кожей начинает разрастаться неприятный зуд, поэтому я лезу в сумочку и достаю телефон. Сегодняшний день начался так же, как и любой другой, с того, что я просматривала свои ленты в течение добрых двух часов, прежде чем набралась сил, чтобы выползти из постели. Для меня нет ничего нового, что я могла бы проверить или прочитать, но я все равно захожу на Facebook.

Фотографии с выпускного, чья-то новая собака, реклама бикини.

Мой палец парит над ним. Мило. Если бы я была дома, я бы уже ввела данные своей кредитной карты, но я даже не знаю адреса, куда мы едем. К сожалению, прокручиваю мимо.

Следующая картина заставляет меня снова задуматься.

Сообщение от сеньоры Бурас. Мама Имоджен.

Это фотография Имоджен, когда она была ребенком, и подпись говорит о том, как сильно по ней скучают ее родители.

В горле появляется стесненное ощущение. Им так и не удалось как следует попрощаться. История, которую Дем рассказал сеньоре Бурас, заключалась в том, что Имоджин умерла в результате неспровоцированного нападения, и что ее тело невозможно было восстановить. Сеньора Бурас не поверила ему. Я стояла по другую сторону двери в кабинет брата и подслушивала разговор. Он продолжал говорить ей, что она должна отпустить это. Он говорил ей снова и снова, пока она, должно быть, не повесила трубку.

Я не знаю, что случилось потом, но каким-то образом она позволила нам прийти на похороны. Был пустой гроб. Пока Дем с кем-то разговаривал, она отвела меня за угол, где нас никто не мог видеть, и толкнула меня к стене. Гневные слезы хлынули из ее глаз. Она сказала мне, что это я виновата в том, что ее дочь ушла.

Я не сказала ни слова. Спорить было не о чем.

Я прокручиваю длинную стену соболезнований, зная, что лучше не оставлять одно из своих. Она не захочет это видеть.

Вместо этого я открываю свои сообщения и нажимаю на значок Имоджен.

Я ухожу из дома, Имоджин. Я не знаю, когда вернусь, и, может быть, это к лучшему. Чем дальше я от людей, которых люблю, тем лучше, особенно сейчас. Дем работает над чем-то опасным, из-за чего его враги роятся вокруг него, как мухи, а я его слабость. Если я попаду не в те руки, я все испорчу. Я плохо себя чувствую под давлением. Я не знаю, что делать, как поступить. Я теряю голову. Я скучаю по тебе.

Положив телефон экраном вниз на колени, я прижимаюсь виском к окну. Я начала отправлять сообщения Имоджин через несколько дней после того, как вернулась на Ибицу. Я не сумасшедшая. Я знаю, что они просто уходят в цифровую пустоту, но они заставляют меня чувствовать себя лучше. Иногда, когда ночью мой разум начинает играть со мной злые шутки, это единственное, что помогает.

С другой стороны окна небо почти темное. Я могу разглядеть несколько звезд и полумесяц. Его край острый и точный, и по какой-то причине его вид заставляет меня дрожать.

— Тебе холодно.

Я вздрагиваю, резко поворачивая голову в сторону голоса.

Боже, клянусь, я забыла, что Джорджио в машине со мной.

Его пронзительные голубые глаза устремлены на мои голые бедра.

Неожиданный прилив жара пробегает по моей шее, прежде чем до меня доходит, что он смотрит на мои мурашки по коже.

Я провожу по ним застенчивой ладонью. — Я в порядке.

Его челюсть сжимается, а затем он сбрасывает пиджак и протягивает его мне. — Надень его.

Мои пальцы сжимают дорогую ткань. От него еще тепло. Я поднимаю на него взгляд и судорожно выдыхаю. — Хорошо.

Он смотрит, как я накидываю куртку на плечи. Я бы хотела, чтобы он этого не делал, потому что в тот момент, когда его запах достигает моих ноздрей, мои бедра сжимаются. Мускус, кожа и что-то еще, что я не могу назвать.

— Выключи кондиционер, — командует он водителю.

— Спасибо, — тихо говорю я и снова тянусь к телефону.

Боковым зрением я вижу, как он поправляет запонки на своей накрахмаленной белой классической рубашке, и что-то привлекает мое внимание. У него две татуировки, выглядывающие из-под запястий.

Я думаю, что тот, что справа, это герб Казаль-ди-Принсипе. У Дема тоже есть такой, только выше на руке. Все избранные в клане получают их после