Батарейцы - Николай Петрович Варягов

паузу. — Все главное. Да, да, все необходимое. Знание материальной части, основ и правил стрельбы, умение быстро ориентироваться, реагировать на изменение обстановки, командовать людьми, приказывать, не теряться в сложных ситуациях, когда счет жизни пошел на секунды.

Александр затянулся дымком, улыбаясь чему-то своему, отдышался. По его бледному лицу побежали струйки пота. Видно было, что разговор его утомил.

— Подробнее поговорим об этом, ребята, в училище. Думаю, что командование предоставит мне возможность выступить перед вами. Но практический совет дам.

На соседней койке заворочался раненый. Он тихо, с хрипотцой произнес:

— Саш, напомни ребятам о стволе. Им знать об этом нужно. Очень нужно.

— Да, расскажу. У нас, противотанкистов, говорят: «Ствол длинный — жизнь короткая!» В этом фронтовом изречении заложен определенный смысл. Находимся в боевых порядках пехоты. Ну и, естественно, фрицы сосредоточивают основную массу артиллерийско-минометного и пулеметного огня на нас. Так вот, чтобы жизнь оказалась длиннее, оборудование огневых позиций нужно начинать с ровика для укрытия личного состава. Иначе орудия останутся без людей. Вы поняли меня? Берегите бойцов. Они ваша опора, главная сила в бою, ребята!

В палату вошла медсестра.

— Батюшки! Что тут еще за сборище! — всплеснула она руками.

— Свои люди сошлись! — обернулся на ее голос Александр. — Так сказать, однокашники. Из одного училища мы, сестричка!

— Ну и что из этого? Духотища в палате-то какая, не продохнуть! Время посещения окончилось.

Курсанты потянулись к выходу. Николай задержался у постели брата.

— Саш, Алексея с Сергеем не встречал?

— Нет, не видел я их, Коля. По разным фронтам нас разбросало. — По лицу Александра пробежала тень. Он тяжело вздохнул и глухо произнес: — Ничего, встретимся, обязательно встретимся, Никола! Не может быть, чтобы война всех нас под корень извела.

Николай с Александром виделись еще много раз. Выписавшись из госпиталя, Саша побывал в училище. Выступил перед курсантами. Там братья и простились.

В феврале сорок второго Васнецов сдал экзамены и убыл в распоряжение командующего войсками Северо-Кавказского военного округа. Попал в укрепрайон. Принял взвод горных пушек. Такое назначение его не устраивало. Мечтал о фронте. Написал рапорт с просьбой отправить на фронт. Пришлось от командира батальона выслушать немало упреков. На этом все и кончилось.

…Во второй половине июля гитлеровцы достигли рубежа обороны укрепрайона. Наши войска заранее оборудовали местность в инженерном отношении, вымерили расстояния до ориентиров, перекрестков дорог, отдельных построек, установили минные поля, проволочные заграждения.

С приближением противника усилили боевое охранение, выслали вперед дозоры, удвоили посты наблюдения. Выдвижение фашистов обнаружили своевременно.

…Вражеский дозор остановился у проволочного заграждения, гитлеровцы сошли с мотоциклов. В бинокль хорошо были видны их лица. Офицер в фуражке с высокой тульей отдавал распоряжение. Солдаты в серо-зеленых мундирах с засученными по локоть рукавами, встав навытяжку, слушали его. Некоторые срывались с места, бежали к мотоциклам, что-то брали из люлек и становились в строй.

Тем временем подошли основные силы противника. С передних бронетранспортеров стали соскакивать солдаты. Рассыпавшись, дозор двинулся к проволочному заграждению.

— Ишь вы, гуси лапчатые, — не выдержал наводчик орудия Сидоров. — Точно хозяева какие идут, даже не пригибаются.

— Чего медлим? — подал голос сержант Гапоненко.

Нервничает. Да и всем как-то не по себе. Первая встреча с фашистами. Васнецов оборачивается к Гапоненко.

— Зачем торопиться? Противник нас пока не обнаружил. Пусть побольше скопится фрицев, тогда и ударим.

— Так-то оно так! Да как бы хуже не было, когда гитлеровцы порежут проволоку.

Разговор обрывает долгожданная команда. Васнецов дублирует ее во весь голос.

— Огонь! — разносится по позиции. — Огонь! Огонь!

Орудийные выстрелы и треск пулеметных очередей разрывают тишину. В расположении противника рвутся снаряды.

Фашисты заметались, частью попадали, а частью побежали к спасительной рощице. Вспыхнул бронетранспортер, за ним второй, перевернулся вражеский мотоцикл.

— Не нравится, — подает голос Гапоненко. — Ишь, сволочи, побежали.

Вражеские солдаты скатились к рощице и растворились среди деревьев. На месте боя продолжали чадить бронетранспортеры и мотоциклы. Около двух часов потребовалось противнику, чтобы прийти в себя. Теперь он организовал наступление по всем правилам: минут сорок его артиллерия долбила нашу оборону. Вот появились танки, а за ними — пехота. Вслед за первой двигалась вторая волна гитлеровцев.

Нервы красноармейцев и командиров напряжены до предела. Еще бы: первая встреча с вражескими танками! У стрелков и пулеметчиков надежда на артиллеристов. Видно, как они то и дело оглядываются на орудия.

С каждой минутой танки все ближе и ближе. Их огонь становится точнее. Вражеский снаряд попал в пулеметное гнездо, «максим» подпрыгнул и на глазах развалился. Не минули снаряды и пехотинцев. Раненый боец приполз на огневую артиллеристов.

— Что же вы, братцы? Немец нас крошит, а вы молчите. Лейтенанта в клочья, ребят…

Пехотинец потерял сознание. Зазвонил телефон. Командир пулеметно-артиллерийского батальона распорядился:

— Огонь по вражеской нечисти!

Васнецов подал команду. Грохнули выстрелы. Снаряды легких пушек лишь высекли искры на броне гитлеровских танков.

— Не берут, — с горечью произнес Васнецов.

— Прут и прут, — сокрушенно проговорил стоявший рядом Гапоненко.

— По гусеницам наводить! — во весь голос закричал Васнецов. — По гусеницам…

Гапоненко понял командира взвода, бросился к орудию, оттолкнул наводчика от панорамы и проворно заработал механизмами наводки. Рядом разорвался снаряд. Взрывной волной сержанта и молодого заряжающего отшвырнуло от орудия. «Все, конец ребятам!» — тревожно сжалось сердце у Васнецова, Николай побежал к орудию. И тут увидел: Гапоненко силится встать. Подхватил его за плечи.

Сержант сел и, раскачивая головой, выдавил с трудом:

— Ух и саданул фашист. Из глаз искры сыпятся. Не вижу ничего, командир.

— Пройдет, скоро пройдет. Сиди.

Младший лейтенант плеснул водой из фляги в лицо сержанта. Рядом застонал, поднимаясь, заряжающей. Выстрел соседнего орудия заставил Васнецова оглянуться. Расчет бросал вверх пилотки. Николай перевел взгляд на фашистские танки. Над одной из вражеских машин полыхало пламя. «Берут! Берут наши снаряды крупповскую сталь!» — возликовал младший лейтенант. Васнецову хотелось обнять ребят. Но этого сейчас сделать нельзя — противник продолжает атаку. Николай скорректировал прицел и подал команду.

Бой продолжался. В один из перерывов наши стрелки привели пленных немецких танкистов. Фашисты держали себя нагло. Рыжий унтер-офицер с рваным шрамом во всю щеку хвастал по принципу: «Ростов возьмем с бомбежкой, Кавказ — с гармошкой». В его документах оказалось с десяток фотографий, на которых он был запечатлен за неблаговидными делами на оккупированной территории. Младший лейтенант взял одну фотографию. Фашист держал в руках гуся и, улыбаясь, наблюдал за конвульсиями повешенного человека. Николай положил фото в полевую сумку. Пленных отправили в штаб.

Сосредоточив внимание на отражении атаки фашистов в своем секторе, Васнецов не обратил внимания на то, что бой ширился и вскоре загремел по всему району обороны батальона. Противник бросал