Батарейцы - Николай Петрович Варягов

Детдомовцы учились, работали, занимались физкультурой, участвовали в художественной самодеятельности. Словом, делали то, что и положено детям.

Время летело незаметно. После окончания седьмого класса в числе четырех воспитанников Николай получил направление в Краснинский детдом для продолжения учебы в средней школе. Другие ребята и девчата пополнили классы школ фабрично-заводского обучения, влились в рабочие коллективы.

В первый день нового учебного года состоялся митинг. Настроение было приподнятое. Ребята в свежих рубашках, отутюженных брюках, у большинства повязаны пионерские галстуки. Девочки в новой форме. В школу шли под пионерским флагом, под медь оркестра.

Васнецова вновь без остатка захватила учеба. Время было бурное, горячее. Страна строилась, покоряла землю, реки, небо… Днепрогэс, Сталинградский тракторный, Комсомольск-на-Амуре… Ребята и девчата до хрипоты спорили, обсуждая важнейшие события, мечтали быстрее стать взрослыми, хозяевами войти в жизнь. Омрачало лишь то, что над Европой нависла тень коричневой свастики. Фашисты оккупировали Польшу, Чехословакию, Францию…

На границе было неспокойно. Клич комсомола «Молодежь, учись военному делу!» набатом пронесся по стране. Ребята-детдомовцы все чаще стали говорить о военных училищах. Не дожидаясь окончания средней школы, писали заявления. Не раздумывал и Николай, тем более что братья Александр, Сергей и Алексей, курсанты Смоленского артиллерийского училища, в письмах советовали поступать туда и ему.

Подал документы. Сдал экзамены. Вызвали на мандатную комиссию, Высокий, плотный майор, окинув его улыбчивым взглядом, обернулся к членам комиссии:

— Теперь у нас почти полный орудийный расчет из Васнецовых. Каково, товарищи? Семейные династии идут укреплять нашу армию! Это же здорово!

Братья ждали Кольку у двери, за которой заседала комиссия. Встретили радушно. Так Николай перевернул еще одну страницу пока неведомой жизни. Братья поздравили его и взяли над ним шефство.

В середине июня сорок первого старшие Васнецовы сдали государственные экзамены, а двадцать четвертого училище провожало выпускной курс на фронт. Торжественного ритуала не было. В тревожном молчании замерли курсантские шеренги. Начальник училища — немногословный пожилой полковник — чеканил слова:

— Родина в опасности. Фашисты бросили против нас армаду самолетов, танков, мотопехоты. Они хотят уничтожить советский строй, а это значит — нас с вами. Сапог гитлеровского солдата топчет землю Отечества. Будем стойки и мужественны! Дадим отпор агрессору!

Потом началось прощание.

— Будь здоров, Николай, — обнял младшего брата Александр.

— Счастливо оставаться, — пожал руку Алексей.

— Если доведется, — стиснул в объятиях Сергей, — поклонись от нас бабушке Матрене. Скажи ей, солдатской чести не уроним. До встречи, братишка!

Труба сыграла сбор. Мимо курсантского строя печатали шаг выпускники. Они шли в пекло войны, шли с огромным желанием возмездия, уверенностью в победе. Николай поискал глазами братьев. И когда уже не надеялся найти их в общем строю, обернулся Алексей. Он поднял руку.

— До встречи, Колюха! — донеслись слова.

— До встречи, Алеша!

Война изменила жизнь училища. Курсанты сразу посерьезнели, еще внимательнее стали относиться к занятиям, тренировкам. Все с тревогой вслушивались в сводки Совинформбюро. Отмечали на картах оставленные советскими войсками города.

Вскоре дыхание фронта приблизилось и к Смоленску. Начались налеты вражеской авиации. После одной из бомбежек загорелся склад вещевого имущества училища. Курсантов стали привлекать к дежурствам по гарнизону, розыску диверсантов. Совместно со стрелковыми частями училище принимало участие в уничтожении фашистского десанта.

В один из дней был получен приказ об эвакуации училища, Быстро погрузили в вагоны учебно-материальную часть, продукты. Эшелон двинулся в путь. Застучали колеса на стыках рельсов. В окна и двери теплушек врывался упругий ветер. Курсанты с тоской покидали знакомые места.

На остановках — разудалые переборы гармошек, песни, женский плач. Шел призыв в армию. Курсанты спешили к репродукторам и с затаенным дыханием слушали сводки.

В двадцатых числах июля училище прибыло на станцию Ирбит. Здесь, в небольшом таежном городке, курсанты приступили к учебе. Время было тревожное. Советская Армия под натиском превосходящих сил врага отходила на восток. «Когда же? — спрашивали курсанты друг друга. — Когда наши погонят гитлеровцев?»

— Остановим, обязательно остановим, — говорил комиссар дивизиона старший политрук Пашнин. — Нужно время. Видели, какие силы двигались навстречу нам? И все туда, на фронт. Наша с вами задача, товарищу, учиться, осваивать артиллерийскую науку. И чем скорее освоим, тем лучше. Этого требует Родина. Ни на день нельзя допускать послабления, упрощения.

Пашнин прибыл к ним в начале октября. Пожилой, сутуловатый человек, на котором еще нескладно сидела военная форма, по натуре простой, душевный, бывший преподаватель истории, он как-то сразу стал дорог всем.

— Советская Армия не только остановит, но и погонит вражескую нечисть из-под Москвы, — говорил комиссар. — Так было не раз, так будет и теперь! Россия никогда не стояла на коленях. Тем более сейчас, когда ее народы познали свободу, равенство, братство. Повернуть вспять историю человечества невозможно!

Таким был комиссар дивизиона.

Занимались по десять — двенадцать часов. В классах, в поле при пятидесятиградусных морозах. Все торопились: преподаватели — больше передать, а курсанты — взять знаний. Вести с фронтов по-прежнему приходили нерадостные. В октябре враг прорвался в Крым, в ноябре фашисты овладели Ростовом-на-Дону. Тяжелые бои шли под Москвой и Ленинградом.

В Ирбит начали прибывать эшелоны с ранеными. Здесь, в глубоком тылу, их окружали заботой и вниманием. Как-то погожим морозным днем курсанты отправились в госпиталь. Разошлись по палатам. К Васнецову подбежал Ваня Савин.

— Колька, куда ты запропастился? Пляши! Знаешь, кого я встретил? Александра, брата твоего!

— Да ну?!

— Вот тебе и ну! Лежит через две палаты. Заходим, представляемся. Один из раненых улыбается и спрашивает: «Из смоленского, значит, ребята? Я тоже из него. Этого года выпуска. У меня братишка там остался. Васнецов Николай. Случаем, не знаете?» — «Как же, — говорю, — в одном взводе с ним». И сюда бегом.

Васнецов поспешил вслед за Савиным. В палате действительно был Александр.

— Колюха, вот радость-то! Садись, да садись же ты!

Александр подвинулся, освобождая край кровати. На табурет предложил сесть Савину. Начал расспрашивать о житье-бытье, о знакомых преподавателях, вперемежку рассказал о своих фронтовых перипетиях.

— Фашисты сильны, — говорил Александр, — но бить их можно. Да еще как бить! За милую душу! Жаль, что у нас пока не хватает сил встречать, как положено. Но будет и на нашей улице праздник! Обязательно будет, ребята! Что же касается разных там слухов о непобедимости фашистов… Враки это. Сам видел, как драпают фрицы. Под Тихвином мы им так всыпали, что в одних исподниках бежали. Так-то вот!

Постепенно палата наполнялась курсантами. Видно, Савин успел сообщать об Александре не только Николаю. Ребятам хотелось послушать рассказ фронтовика. Саша заинтересованно взглянул на это, размял папиросу, чиркнул спичкой, прикурил и продолжил:

— Наверное, ждете рассказа о самом-самом важном на фронте? — Он выдержал