Извините, что мне не жаль - Софи Ренальд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда я вышла, он сидел на шезлонге у окна. На столике стояла бутылка игристого, которую, скорее всего, принес официант, и полные бокалы.
– Теперь, – сказал он, – иди сюда, посмотри на вид из окна, поговори со мной, выпей и поплачь, если хочешь.
Я сделала все это, правда в другой последовательности, и где-то через час перестала плакать, да и бутылку мы тоже допили.
Я снова проверила сообщения в телефоне – пусто.
Потом я сказала:
– Не знаю, что делать. Даже не знаю, где они. Я не могу вернуться в квартиру и сидеть там в одиночестве, пока они не придут откуда бы то ни было.
От одной мысли о таком унижении мне снова захотелось заплакать, но я сдержалась. Хватит.
– Да, – согласился он, – понимаю, почему ты не хочешь так делать. Может, снова попробуешь кому-нибудь из них позвонить? С моего телефона или из отеля, если думаешь, что на твой номер они не ответят.
Я снова просмотрела сообщения. Мэдди прочитала то, которое я отправила ей утром, в панике после того, как увидела, что по ошибке послала его Майлзу: она прочитала его уже больше двух часов назад.
– Нет. Если она не хочет со мной разговаривать, то и не станет, с какого бы телефона я ни звонила.
Майлз кивнул и ничего не сказал.
– Всегда можно просто вернуться в Лондон, – сказала я, – есть рейс на сегодняшний вечер.
– Или, – сказал Майлз, – мы можем пойти к тебе, забрать твои вещи, и ты останешься здесь, у меня. Не обещаю, что буду танцевать с тобой вокруг сумки под песню «All the Single Ladies», но свожу тебя на ужин. А спать могу на полу, как скажешь.
– Из-за жены?
– Шарлотта, – сказал он ласково, – у меня с ней все кончено.
Я сказала:
– Ладно. То есть да, давай.
Так мы и сделали. Вернулись в квартиру, Майлз держал меня за руку. Я остановилась у двери и прислушалась, но ничего не услышала.
– Хорошо, – сказал он, – ты справишься.
Но дома никого не было. На столе все еще лежали остатки завтрака – значит, они не возвращались и могут прийти в любую минуту.
Я за рекордное время собрала свою сумку и оставила под кофейником записку: «Не могу больше оставаться. Надеюсь, скоро поговорим и все станет лучше. Удачи, Ш.»
А потом мы с Майлзом вышли на улицу, залитую полуденным солнцем, и я почувствовала, будто с меня спало тяжелое бремя, – а может, это потому, что он настоял, что понесет мой чемодан.
Остаток отпуска мы провели так, как, наверное, проводят медовые месяцы. Когда мы вернулись в отель, в номер Майлза, я буквально упала в его объятия, ослабев от чувства благодарности, и он крепко обнял меня. И вот мы уже поцеловались, сорвали друг с друга одежду и рухнули на кровать в порыве страсти после долгого ожидания. Было так же хорошо, как и в прошлый раз, даже лучше, потому что кроме простого желания я чувствовала к нему нежность и защиту, которых раньше не было, а также знала, что именно мне нравится. Я чувствовала себя не только желанной, но и любимой. В груди появилось какое-то новое чувство, освободиться от которого я смогла бы, только сказав ему об этом. Но было еще слишком рано.
После мы лежали рядом, держась за руки, пока на коже высыхал пот и солнце заливало комнату янтарным светом. Должно быть, я ненадолго заснула, потому что, когда открыла глаза, было уже темно. Я слышала звуки душа и проголодалась как никогда.
Вскоре Майлз вышел из душа, голый, мокрый и ароматный, и если бы я не умирала от голода, то снова бы его захотела.
– Твоя очередь, – сказал он, – а потом пойдем погуляем. А может, ты хочешь, чтобы еду принесли в номер?
Сначала я разрывалась между желанием пойти с ним – наконец-то по-настоящему стать его девушкой – и страхом наткнуться на своих подруг, или бывших подруг.
– Не волнуйся, – сказал он, – есть одно местечко рядом с музеем, где я работаю. Тихий район – туристов там нет.
Он был прав: в ресторане на тихой улочке был маленький зал со свечами и бумажными салфетками на столе. Официант знал Майлза по имени и принес нам хлеб с оливками, которые я сразу же слопала. Потом мы ели мидии с чесноком, жареную свинину, салат с помидорами и оливковым маслом, выпили бутылку красного вина и болтали о вещах, никак не связанных с моими друзьями и женой Майлза. Во время, свободное от поедания пищи, я смеялась, улыбалась или меня целовал Майлз.
Наевшись, мы гуляли по теплым темным улицам, любовались морем, озаренным лунным светом, останавливались, чтобы насладиться видом и компанией друг друга, ну и целовались, конечно. И когда мы вернулись в номер – в наш номер, – во мне снова проснулось желание, несмотря на то, что я наелась как слон и ужасно устала от еды и эмоций.
На следующее утро я проснулась от запаха свежего кофе и ласк Майлза. Я не думала, что снова захочу его так скоро и так срочно, но так и произошло. И когда мы добрались до кофе, он уже остыл.
Все утро мы бесцельно гуляли по каменным улицам, и Майлз показал мне госпиталь, который его фирма переделывала в музей. Как и особняк в Мейфэйре, он был огорожен и окружен строительными лесами, но в этот раз мы туда не зашли.
– Я приведу тебя сюда, когда он будет готов, – сказал Майлз, – на церемонию открытия. – И я так обрадовалась от мысли о том, что он думает, что мы все еще будем вместе, когда строительство закончится, что он видит наше будущее вместе.
Мы стояли на солнышке, держась за руки, и рассматривали старые каменные стены здания, которые были видны под ограждением, и стеклянный выступ с одной стороны.
– Когда мы вернемся в Лондон, будем ли мы… То есть какие у тебя планы? – спросила я.
Он вздохнул.
– Я останусь здесь еще на неделю. Но у меня уже есть ключи от новой квартиры в Шордиче. Я еще толком не переехал, но сделаю это, как только вернусь. Так что в следующий раз я скорее всего увижу тебя уже там.
Я сказала:
– Мне нужно готовиться к полету домой.
И за одно мгновение медовый месяц испарился, на меня снова навалилась вся правда жизни и я ощутила тяжесть в животе, как будто меня сейчас стошнит. «Специально приеду в аэропорт поздно, – решила я. – В самый последний момент. И если встречу их там,
