Наши беседы - Юрий Фёдорович Куксенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нет, у нас полное единогласие.
Через короткое время встречаю и пресвитера, задаю и ему этот вопрос:
– Что, устали страдать?
– Нет, – отвечает он, – мне Сам Бог открыл, что регистрация – это прямое исполнение слов Христа: «Отдавайте кесарево кесарю, а Божье Богу». Если бы даже наоборот, за регистрацию сажали в тюрьму, мы бы и тогда зарегистрировались.
Ладно, зарегистрировались. Построили у брата К. К. Гайера в огороде палатку. Власти предложили забрать из конфискованного у них ранее молитвенного дома на ул. Короленко ненужные им кафедру и скамейки. Братья забрали. Узнав о таком «тяжком грехе», Скорняков сказал жене и сыновьям на свидании:
– Передайте моей родной и любимой церкви привет, а руководству – мой костлявый арестантский кулак!
Что сыновья его на воскресном утреннем собрании буквально и исполнили. Все присутствующие чуть не упали.
Вскоре церковь поставила двух сыновей Скорнякова на замечание – за нехристианское поведение в отношении сестер-девушек. Хотели отлучить, но пожалели отца-узника. Некоторые сестры перестали из-за них ходить на собрания. Сыновья же, вместо покаяния, с благословения отца, отделились от церкви и объявили, что регистрация – греховна, и они, мол, не хотят больше оскверняться. Открыли свое собрание.
Помню такой случай. Они собирались по домам, и их гоняла милиция. Тогда они собрались в зале жилого дома самого хозяина палатки К. К. Гайера. Но милиция и там выследила их. Зашли в дом и спрашивают:
– Вы кто такие?
– Мы евангельские христиане-баптисты, – отвечают все хором.
– А там в палатке кто поет?
– Спросите их, кто они, – отвечает главный.
Пресвитер рассказывал мне:
– Слышу, во время собрания и проповеди в палатке раздается пение и не пойму откуда. Выхожу, смотрю, а из дома Гайера милиция вытаскивает за шиворот «проповедников» и заталкивает всех в «воронок».
Хочу зачитать выдержку из письма Я. Г. Скорнякова из тюрьмы своей жене и детям как реакцию на регистрацию общины и на постановку его сыновей на замечание: «…После мучительных раздумий и молитв, прихожу я к такому выводу: пять лет ежедневно и неоднократно, да и в ночной тиши, молился я за братьев наших о милости к ним от Господа, о помощи в деле, о разумении воли Отца, о вразумлении, благодати и жертвенности на всякое доброе дело и подвиги, чтобы подавали пример верности и святости. Теперь же братьев Якова Васильевича Тиссена, Виктора Рейнгардта и Давида Петровича Воробьева – предаю суду Господа как главных виновников состояния церкви!
Во свидетельство душам их об этом, передаю вот этот платочек мой, который постилал несколько дней на тюремную подушку мою вместо наволочки, со следами крови моей на нем. Прошу вас показать его при частной встрече на дому или на членском собрании, когда окончательно будет решаться ваша судьба. И прочитать им отмеченный отрывок письма моего к ним. Это – кровь моя, которую день за днем и, особенно, по ночам сосут из меня безжалостные кровопийцы-клопы. Это кровь моя вопиет теперь к Богу за вас, против предательства вашего интересов святого дела Божия, против ваших действий и слов, как противников дорогого, гонимого братства.
И будет она особенно вопиять, обличая совесть вашу, когда вы будете протягивать руки к трапезе Господней, дерзая участвовать в ней и раздавать ее другим. Действия ваши есть ни что иное, как предательство братства и меня лично и отягчение страданий моих, наших. Ешьте и пейте, но знайте, что едите и пьете осуждение себе! Кровь будет вопиять против вас до тех пор, пока вы искренне не раскаетесь или не совершится праведный суд Божий над каждым из вас и над теми, кто активно помогает вам (имена пока не пишу). Она вопиет против вас, потому что вы не из числа тех людей, которые не знают, что творят, и за которых можно было бы молиться словами Иисуса на Голгофе.
Вы не можете сказать, что, будучи служителем вашим и начатком церкви нашей, я не предупреждал вас или не объяснял вам, или не делился с вами, или не подавал вам примера готовности первым жертвовать и страдать. Начинаю такую молитву мою с 14 августа 1983 года. В день воскресный – день начала 23-го года братского движения…»
Это письмо похоже на проклятие в адрес служителей Джамбульской церкви. В этом проклятии виден весь Я. Г. Скорняков со своим средневековым фанатизмом и жестокостью. Это – лицо крайних, не терпящих чужих мнений и возражений руководителей Совета Церквей. Это – они сами. Мыслишь не так, как они мыслят, и делаешь что-либо не так, как они считают правильным, значит, все беды и несчастья твои будут истолковываться как излияние на тебя судов Божиих. Они будут вымаливаться ими и ожидаться, «начиная с 14 августа 1983 года», и…приносить им радость.
Теперь о выражении «это моя кровь». Была вопиющая кровь Авеля, затем Христа и теперь – Скорнякова. И какая кровь? Наполовину воровская! Кровопийцы же перебираются с одного зека на другого. Давить кровь из клопов на платок, а потом грозить ею своим братьям и возить этот платок по общинам как священную реликвию, что может быть невежественней?
И вот Скорняков освободился из уз. Первое, что он поспешил сделать, это добавил к списку осужденных на гнев Божий еще несколько братьев и объявил об их отлучении. Сам же начал ходить по домам членов и убеждать сдать регистрацию. Все твердые братья-немцы к тому времени выехали в Германию.
Оставшиеся испугались проклятия. И вот, молодой пресвитер П.Ф., что по «откровению» Божию зарегистрировал общину, теперь заявляет: «Мне Сам Бог открыл, что эта регистрация греховна, и мы должны отнести и сдать ее властям!» Так и сделали. Вначале Бог открыл, что нужно зарегистрироваться, а потом Бог открыл, что эту регистрацию нужно отнести назад. Когда же Бог открыл, а когда – нет, не нам судить. Мы люди маленькие…
Что можно сказать о Я. Г. Скорнякове в плане его сегодняшней духовной работы? Мы слышали, что он ограничен Советом Церквей?
– Слышал и я от отделенных, что Скорняков отстранен Среднеазиатским Советом служителей от работы в других общинах за многие действия, которые осуждают братья. Вроде бы при приветствиях путал свою жену и дочерей с чужими… Без согласия служителей рукоположил своих сыновей. Это все передавали мне компетентные в этих вопросах братья.
Поступала информация, будто бы Яков Григорьевич писал обвинительные письма на братьев в Германию и расписывался своею кровью. Правда ли это?
– Когда я был на деловой конференции в миссии «Табея» в Германии, то слышал этот разговор и там. Но
