Наши беседы - Юрий Фёдорович Куксенко

мной брату-пресвитеру И. И. Брыкову, и он согласился. Попали мы на совещание служителей Киргизского объединения. Там встретились с ответственным служителем по Сибири К. К. Крекером. Местные служители попросили нас посетить разделившуюся Фрунзенскую церковь и попытаться объединить ее.

Там мы узнали, что три года назад у них стоял вопрос избрания пресвитера и что Яков Григорьевич настоял на избрании пожилого брата Калашникова. Чуть ли не половина членов была против, так как имела другую кандидатуру, но она не устраивала Скорнякова, и он, прибегнув к механизму голосования, утвердил Калашникова пресвитером. В конце Скорняков объявил, чтобы все, голосовавшие «за», остались для беседы и Вечери Господней. Подходят к кафедре и голосовавшие «против» и спрашивают: «А нам что делать? Куда нам идти?» – «Куда хотите. Хотите – домой, а хотите – идите к чистым баптистам», – ответил Скорняков. Были тогда во Фрунзе и такие – «чистые баптисты».

И они ушли и три года собирались отдельно. К этому приводит «диотрефство», или «господство над наследием Божьим» служителей Совета Церквей, когда они навязывают церквам свою волю. Господь же помог это положение исправить. Церковь вновь объединилась.

В течение почти года мы вместе с Яковом Григорьевичем посещали общины в Средней Азии, Сибири и даже на Дальнем Востоке – в Благовещенске, Комсомольске-на-Амуре, Хабаровске, Владивостоке…

Ю. Ф. Куксенко и Я. Г. Скорняков поют гимны дуэтом. 1977 г.

На Дальнем Востоке последний раз мы были с сибирским благовестником из Анжеро-Судженска Б. Я. Шмидтом. Назначили в Хабаровске совещание дальневосточных служителей, но перед самым совещанием Яков Григорьевич объявил, что срочно вылетает в Москву. Ему надо быть на совещании Совета родственников узников и у него билет на руках. Мы в недоумении: «А как же совещание? И почему ты раньше ничего не сказал?»

Я. Г. Скорняков и Ю. Ф. Куксенко во время поездки в Сибирь и на Дальний Восток. В зоопарке на фоне двух грифов. 1977 г.

Совещание прошло, слава Богу, но, вернувшись домой, мы услышали, что Я. Г. Скорнякова арестовали в Ростове. Его привезли в вагонзаке в Джамбул и вскоре судили. Для нас это были тяжелые дни. Одним из обвинений было то, что у него нашли срочное сообщение Совета родственников узников о том, что автомобильную катастрофу, в которой погиб брат Библенко, якобы, подстроил КГБ. Прокурор Гершензон ездил на место происшествия (кажется, в Сумы), опросил жену и близких Библенко, навел справки, собрал документы в ГАИ и суде, и никто не подтвердил версию о подстроенной автокатастрофе. Это был главный козырь в руках обвинителей, и они осудили Скорнякова на пять лет строгих лагерей – не за проповедь Евангелия, а «за заведомо злостную клевету на советские органы». Мы в дальнейшем и имели это в виду, когда в своем обращении к Совету Церквей просили, чтобы сестры из Совета родственников узников более тщательно проверяли материалы о трагических случаях со смертельным исходом, прежде чем обвинять в этом органы КГБ. Однако Г. К. Крючков это своевременное предупреждение отверг и обратил все против нас.

В 1977 году на расширенном среднеазиатском совещании пресвитеры избрали меня на служение рукоположения служителей и потом – ответственным по Среднеазиатскому региону. Скорняков, находясь в заключении, не понял той простой истины, что узы, хотя и не снимают пресвитера со служения, но, при избрании на его место другого, приостанавливают его функции руководящего служителя. Он уже не может, как раньше, руководить делами в церкви, в Союзе. Он может только в письмах советовать, наставлять братьев, где и как правильно поступить, молиться о них, но не больше. Однако Скорняков по-прежнему считал себя ответственным пресвитером как в своей церкви, так и председателем Совета в Среднеазиатском регионе. Поэтому все, что делалось братьями не так, как он считал правильным, он осуждал и вел с этим войну.

Я уже говорил, что администрация колонии 158/4 была очень снисходительна к Якову Григорьевичу. Он мог, как говорили его дети, отправлять и получать до полутора тысяч писем в год, иметь с семьёй очень частые свидания, вплоть до того, что мог… сочитывать своих детей! Написал он церкви одно, так называемое «транспортное письмо», на 42-х мелко исписанных листах. В этом письме он очень осуждал братьев, имеющих свои машины, так как считал их предметом роскоши. Да и действительно, как ехать за Христом узким и тернистым путем на машинах? Я сам читал это письмо и радовался, что братья могут использовать транспорт не только в своих семьях, но и для Господа, а тут, – на тебе! Это письмо его сыновья переписывали и передавали в другие общины. Сегодня же сам автор этого письма с удовольствием ездит на иномарках своих сыновей, и я желаю ему всего хорошего. Пусть отдыхают его старые кости. Только иногда всё же думаю: как отделенные братья умещаются на тернистом и узком пути в своих роскошных лимузинах? Да еще многие из них такого «худенького» телосложения, что порой хоть двери расширяй… И зачем нужно будоражить умы верующих своими незрелыми рассуждениями? Не такая ли участь ожидает и такие взгляды и установки Совета Церквей, как запрет своим членам посещать собрания зарегистрированных церквей евангельских христиан-баптистов, запрет на профессию врачей, запрет роженицам идти в роддом (Приволжское объединение) и тому подобное, когда сама жизнь раскроет и покажет их несуразности?

В своей Джамбульской церкви Скорняков установил порядок совершать Вечерю Господню два раза в месяц, а также после собрания братьям приветствовать своих жен и дочерей целованием. После его ареста братья и то, и другое отменили и утвердили так, как принято в братстве: преломление хлеба совершать раз в месяц, а жен и дочерей своих, – чтобы не давать посторонним повода думать о баптистах неведомо что, – целовать у себя дома.

И вот церковь получает из зоны очередное гневное письмо, где узник разносит руководящих братьев за нарушение установленного им порядка. По вопросу приветствия он отметил: «Вы, может быть, и на постели целуете своих жен через тряпочку, чтоб не заразиться, а я буду целоваться с женою и дочерьми в собрании!»

Мне братья дали прочитать это письмо и просили совета: что делать, читать ли его на собрании? Я посоветовал воздержаться. Если брат сам так низко роняет себя перед членами церкви, то мы не должны помогать ему в этом.

В начале 80-х годов XX века братья Джамбульской церкви приехали ко мне за советом: новый пресвитер настаивает на регистрации общины.

– Что побудило его к этому? Устали страдать? – спросил я.

– Нет, – ответили они, – пресвитеру Сам Бог открыл, что регистрация – это исполнение слов Христа: «Отдавайте кесарево кесарю, а Божье Богу».

– Ну, если