Общественное движение в России в 60 – 70-е годы XIX века - Шнеер Менделевич Левин

должна изменить радикально все, все без исключения, основы современного общества и погубить сторонников нынешнего порядка».

«Молодая Россия» критиковала «Великорусс», признавая ошибочность и отсталость его мнений; она высказывалась против «Колокола», считая, что он не может служить «даже и отголоском» мнений революционной партии вследствие своего «конституционного» характера и «отвращения» Герцена «от кровавых действий, от крайних мер».

В связи с предстоящей революционной борьбой «Молодая Россия» писала: «Мы будем последовательнее не только жалких революционеров 48 года, но и великих террористов 92 года, мы не испугаемся, если увидим, что для ниспровержения современного порядка приходится пролить втрое больше крови, чем пролито якобинцами в 90-х годах».

Свою положительную программу «Молодая Россия» формулировала в следующих основных пунктах: превращение России в республиканско-федеративный союз областей, состоящих в конечном счете из земледельческих общин; предоставление членам общин земли только на срок, с последующими переделами; заведение общественных фабрик и общественных лавок; правильное распределение налогов, которые должны падать всей тяжестью не на бедных, а «на людей богатых»; общественное воспитание детей; полное освобождение женщины, уничтожение брака и семьи; независимость Польши и Литвы, предоставление всем областям права решить вопрос о вхождении в состав «федеративной республики Русской».

Обращаясь к вопросу о силах революции, автор «Молодой России» рассчитывал на поддержку со стороны крестьянских масс, особенно старообрядцев. Он не верил в революционную инициативу народа и ждал последней от войска, а в первую голову от молодежи, которая вето глазах была главной надеждой революционеров.

«Молодая Россия» полагала, что в случае успеха движения «революционная партия» установит свою диктатуру и введет «другие основания экономического и общественного быта». Заичневский, по существу, выступал более или менее осознанно сторонником заговорщической тактики. Идея захвата власти партией, опирающейся непосредственно на узкий слой революционной интеллигенции, а не на передовой, революционный класс, и осуществления социального переворота с помощью диктатуры этой партии свидетельствует о том, что Заичневский уже тогда тяготел (сознательно или бессознательно) к «бланкистским» настроениям и взглядам, приверженность к которым в дальнейшем характеризовала всю его деятельность[537].

Прокламация «Молодая Россия» предсказывала скорое наступление революции, которая начнется нападением на Зимний дворец с целью уничтожения царской семьи, и призывала бить тогда «императорскую партию» везде: на площадях, в домах, в тесных переулках городов, на широких улицах столиц, по деревням и селам, предупреждая при этом, что все, кто не присоединится к революции, будут рассматриваться как враги и истребляться «всеми способами». «Молодая Россия» заканчивалась трижды повторявшимся лозунгом «социальной и демократической республики Русской»[538].

Каковы бы ни были особенности прокламации «Молодая Россия», в ней нельзя не видеть своеобразного отражения революционной ситуации, которая к весне 1862 г. еще не была изжита. Как об одном из симптоматичных проявлений общественной обстановки того периода упоминает о «Молодой России» В.И. Ленин в известной статье 1901 г. «Гонители земства и Аннибалы либерализма»[539]. Значительно раньше, в начале 70-х годов, о «Молодой России» упомянуто было в брошюре I Интернационала «Альянс социалистической демократии и Международное товарищество рабочих» как о манифесте, в котором на основании характеристики внутреннего положения России делался «вывод о необходимости социальной революции» и содержался призыв «сплотиться вокруг радикального знамени»[540].

«Молодая Россия» была одним из крайних отголосков настроений ожидания революционного взрыва, которые были распространены накануне и особенно в первое время после объявления реформы 19 февраля.

«Молодая Россия» встретила в некоторых кругах молодой демократической интеллигенции прямое сочувствие. В. Кельсиев, в тот момент весьма близкий к Герцену, потом порвавший с революционным движением, в своей «Исповеди» (1867 г.) писал: «Молодежь наша из себя выходила, толковала о революциях и баррикадах; „Молодую Россию“ никто не хвалил, но думавших одинаково с нею было множество; ей только в вину ставили, что она разболтала то, о чем молчать следовало»[541]. Другой участник движения 60-х годов, П. Баллод, утверждал, что «крайний радикализм» прокламации «пришелся по вкусу военным кружкам»[542].

Но вместе с тем Баллод отмечал, что большая часть его товарищей критически отзывалась о «Молодой России», находя, что она «хватила через край». Действительно, можно считать установленным, что прокламация как некоторыми чертами своего содержания, так и особенно своим тоном вызвала в части демократического лагеря неодобрительное (или не вполне одобрительное) отношение.

«Молодая Россия» была встречена довольно скептически Н.Г. Чернышевским, который, по воспоминаниям современников, возложил на А.А. Слепцова миссию уговорить Заичневского с друзьями сгладить так или иначе нежелательное впечатление от «Молодой России»[543] и будто бы намеревался написать в назидание ее сторонникам специальный листок. Листка этого Чернышевский, очевидно, не написал; попытка в той или иной мере отмежевать революционное подполье от «Молодой России», сделанная в листке «Предостережение» (взят в рукописи при обыске в Петербурге 15 июня 1862 г. у владельца тайной «карманной типографии», упомянутого П. Баллода) принадлежала не Чернышевскому, а вероятнее всего Н.И. Утину, одному из руководителей студенческих волнений 1861 г., потом члену центра «Земли и воли». В листке «Предостережение», как бы в противовес «Молодой России», говорилось, что «революционная партия никогда не бывает в силах сама по себе совершить государственный переворот», что «перевороты совершаются народами»[544].

В эмигрантской литературе с «Молодой Россией» полемизировали Герцен[545] и Бакунин. Критикуя некоторые стороны «Молодой России» и защищаясь против сделанных ею по его адресу замечаний, Герцен одновременно обрушился на либеральные общественные круги, которые испугались «Молодой России», поддались из-за нее панике. «…Остановите их (молодежь, стоящую за „Молодой Россией“. – Ш.Л.), – писал Герцен, – вступите с ними в спор, отвечайте им, но не кричите о помощи, не подталкивайте их в казематы; III отделение fara da se» (постоит за себя)[546].

Настроение автора «Молодой России» Герцен характеризовал как «святое нетерпение», как «тоску ожидания», растущую «не по дням, а по часам, с приближением чего-то великого, чем воздух полон, чем земля колеблется и чего еще нет…»[547] Не сочувствуя во многом «Молодой России», Герцен тем не менее признавал ее отзвуком настроений, порожденных предгрозовой обстановкой, ожиданием великих сдвигов.

Нельзя упускать из виду, что появление прокламации почти совпало с петербургскими пожарами.

Прокламация «Молодая Россия» появилась в середине мая 1862 г., а огромные пожары в Петербурге произошли в двадцатых числах того же месяца (самый крупный из всех пожаров – в Апраксином