Оранжерея - Чарлз Стросс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нам лучше пойти, пока здесь что-нибудь не случилось, – бормочу я Сэму на ухо. Он кивает и крепко сжимает мою руку.
Люди встают со своих мест и дико орут. Я как можно быстрее протискиваюсь на край рядов со скамейками, при необходимости используя локти. Мимоходом мне на глаза попадается Майк – он тоже кричит; сухожилия на его шее натянуты как веревки. Касс не видать. Я иду дальше. Грядет шторм, так что сейчас не время и не место задавать вопросы.
Позади меня Фиоре что-то кричит о естественных правах, но его почти неслышно в толпе. Дверь открыта, на парковку вываливаются толпы людей. У меня перехватывает дыхание от боли, когда кто-то наступает мне на левую ногу, но я остаюсь в вертикальном положении и чувствую, а не вижу, как Сэм следует за мной. Я проталкиваюсь сквозь затор в дверях – и продолжаю идти, избегая небольших групп и потасовки. Он меня догоняет.
– Пойдем отсюда, – говорю я, хватая его за руку.
Со всех сторон вдруг набегают люди, чуть ли не берут нас в кольцо. Прямо ко мне выскакивает Джен – ну, конечно, кто же еще!
– Рив! – восклицает она.
Я не могу ее игнорировать, если хочу избежать подозрений.
– Чего тебе? – спрашиваю у нее.
– Подсоби нам. – Она широко улыбается, ее глаза сверкают от возбуждения, когда она разводит руками. На ней маленький черный шелковый куль, призванный подчеркнуть ее вторичные половые признаки. Грудь вздымается, будто она вот-вот испытает оргазм. – Погнали! – Она жестом указывает на темную массу у входа в церковь. – Не пропусти веселье!
– Чего? – спрашиваю я, глядя мимо нее. Ее муж,
Крис, как ни странно, отсутствует. Вместо этого появилась своя когорта, последователи, поклонники или что-то в этом роде: Грейс из двенадцатой когорты, Мина из девятой, Тина из седьмой. Все они из более новых когорт, чем наша – и все прямо-таки заглядывают в рот Джен. Смотрят как на лидера.
– Выполоть грех из общества! – говорит она почти игриво. – Пойдем! Только если мы объединимся, сможем держать всех в узде и заработать гораздо больше очков. Надо только заявить о себе во всеуслышание сейчас! Пошлем девиантам и извращенцам сигнал. – Она смотрит на меня с энтузиазмом. – Правда?
– Ну да, – бормочу я, отступая назад, пока не натыкаюсь на Сэма, который подошел ко мне сзади. – Ты, значит, собираешься преподать им урок, да?
Чувствую, как рука Сэма сжимается на моем плече, предупреждая не заходить слишком далеко, но Джен не в том состоянии, чтобы улавливать такие нюансы, как сарказм в голосе.
– Точно! – выпаливает она восторженно. – Будет очень весело. Сейчас позову Криса и Майка…
Где-то позади нас раздается высокий вибрирующий крик.
– Извини, – бормочу я, – что-то чувствую себя неважно.
Сэм толкает меня вперед, и я спотыкаясь прохожу мимо Джен, все еще рассыпаясь в оправданиях, но ситуация не критическая. У Джен нет возможности тратить время на лопухов вроде нас с Сэмом – она спешит к толчее в дверях церкви, выкрикивая на бегу что-то про общественные ценности.
Мы доходим до края парковки, прежде чем я снова спотыкаюсь и хватаю за руку своего спутника.
– Мы должны их остановить, – говорю я скорее себе, чем ему. Интересно, чем эта жаба Фиоре думал, передавая столько очков от одной когорты другой – всерьез, что ли, полагал, что не развяжет этим кармодрочерам руки? Исход ведь очевиден! Вся третья когорта намерена выбить дерьмо из Фила и Эстер – и Джен выставляет это как некую «социальную чистку», чтобы набить себе цену. Какая же омерзительная реальность здесь формируется! Не хочу иметь с этим дерьмом ничего общего!
– Затея глупая. – Он качает головой, но замедляет шаг.
– Ну уж нет! – настаиваю я, полоща слюной пересохшее горло. – Они собираются линчевать Фила и Эстер, и…
– Они уже их линчуют. – В его голосе прорезается уродливая дрожащая нота.
Я упираюсь пятками и останавливаюсь. Сэм тоже, по чистой необходимости – если бы не застопорился, опрокинул бы меня наземь. Он тяжело дышит.
– Нужно что-то сделать.
– Например? Их там по меньшей мере двадцать человек – вся третья когорта и идиоты, которые вообразили, что выкажут лояльность, если примкнут к движухе. У нас нет шансов. – Он бросает взгляд через плечо и, кажется, вздрагивает, затем внезапно притягивает меня ближе и ускоряется. – Не останавливайся, не оглядывайся, – шипит он. Конечно, я замираю и оборачиваюсь, желая увидеть, что делается позади нас.
Охренеть и назад не выхренеть.
Меня шатает. Сэм подхватывает меня под руку, когда я вижу, что происходит. Криков больше нет, но это не значит, что ничего не происходит. Крики продолжаются, но уже внутри моего собственного черепа.
– Они спланировали это, – слышу я собственные слова, будто доносящиеся из дальнего конца очень темного тоннеля. – Подготовились. Это не спонтанная акция.
– Да. – Сэм кивает, его лицо бледное-пребледное. Другого объяснения нет, каким бы это ни казалось безумием. – Ритуальное человеческое жертвоприношение, похоже, было одним из основных элементов культурной связи в дотехнологических обществах, – бормочет он. – Интересно, давно ли Фиоре задумал ввести такую практику?
Они накинули две веревки на ветки тополя рядом с церковью, и теперь две группы людей поднимали конвульсивно дергающиеся тела в зеленую листву. Я моргаю. Хорошо, что у меня слезятся глаза, и я не вижу абсолютно все, что сейчас вытворяет гравитация.
– Мне неважно, давно или недавно. Будь у меня пистолет, я бы пристрелила Джен прямо сейчас! Правда, пристрелила бы! – Я вдруг понимаю, что теряю сознание не от страха или ужаса, а от злости. – Эту суку надо убить.
– Не сработает, – говорит Сэм почти рассеянно. – Приумножение насилия приведет к нормализации убийств, и только. Конец оно им не положит. У них сейчас вечеринка, и все, что ты можешь сделать, – организовать им добавочное веселье.
– Может, и так, но я бы точно почувствовала себя лучше! – Джен лучше бы поставить решетки на окна и спать сегодня с бейсбольной битой под подушкой, иначе у нее будут проблемы. И она этого заслуживает, лизоблюдина.
– Я тебя понимаю.
– Сэм, так мы можем что-то сделать?
– Для жертв? – Он пожимает плечами. Крики и вопли стихли, зато глухой хор голосов паствы зловеще затянул какой-то гимн. – Нет.
Я содрогаюсь.
– Тогда пойдем домой. Прямо сейчас.
– Хорошо, – говорит он. И мы идем. Звуки гимна летят нам в спину, подгоняя. Мне кажется, если обернусь – сломаюсь. Ничего не могу поделать – чувствую себя невольной соучастницей, и это чувство мерзкое. Ну, Фиоре, погоди – рано или поздно я сделаю с тобой что-нибудь нехорошее. Хотя, конечно,
