Оранжерея - Чарлз Стросс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
…потом я проснулась. И даже успела добежать до туалета как раз вовремя, прежде чем мой желудок конвульсивно сжался и опорожнился через рот.
Я не могла поверить, что когда-то была такой. Что совершала все эти преступления. Но резня стояла перед глазами – будто произошла вчера. И если эти воспоминания ложные, то истинна ли остальная часть меня?
Не по случайному совпадению на следующий день я впервые бегу с сумкой через плечо. Сумка начинала свою жизнь как прямоугольная зеленая виниловая вещица. Теперь у нее черная нейлоновая подкладка, которую я сшила с большим количеством ругательств и сосанием оттопыренных кончиков пальцев, чтобы скрыть блестящее медное плетение, приклеенное к ее внутренней стороне. Она выглядит как сумка для покупок, пока я не откину внутренний клапан. В данный момент в ней лежит коробка очень крепкого молотого эспрессо, рожок для фильтра и несколько мелких предметов, которые по отдельности безобидны, но в совокупности, если вы знаете, на что смотрите, могут стать сущим проклятием. Хорошо, что сумка такая неброская, потому что, если у меня нет галлюцинаций, следующая вещица, которая перекочует с работы ко мне домой в этой таре, будет гораздо менее безобидной, чем кофе.
Я прихожу на работу в обычный ранний час и застаю Яну в комнате для персонала – на ней лица нет.
– Утренняя тошнота? – спрашиваю я.
Она кивает.
– Сочувствую. Может, посидишь здесь? А я пока разберусь с возвратами. Вытяни ноги, отдохни. Если возникнет проблема, которая мне не по плечу, я тебя позову.
– Спасибо. Так и сделаю. – Она приваливается спиной к стене. – Меня бы здесь не было, если бы сегодня не приходил Фиоре…
– Оставь его мне, – говорю я, стараясь не выглядеть удивленной. Не ожидала, что он нагрянет так рано. С другой стороны, у меня есть чудо-сумка, так что…
– Ты уверена? – спрашивает Яна.
– Да. – Я ободряюще улыбаюсь. – Не беспокойся обо мне. Просто запущу его и дам спокойно заниматься своими делами.
– Хорошо, – говорит она с благодарностью, и я приступаю к работе.
Сначала складываю на тележку вчерашние возвраты и распихиваю их по полкам, подбивая колодки так быстро, как могу. Это занимает у меня всего несколько минут. Большинство заключенных здесь не понимают, что чтение – развлечение, а регулярно берет книги не так много народу. А возложенную на меня сегодня уборку грязи и пыли я пропускаю. Вместо этого беру сумку из-за стойки администратора, бросаю ее на дно тележки и направляюсь к полкам в справочном отделе рядом с комнатой, где хранятся документы экспериментаторов.
Энциклопедия сексуальных табу, доступная только в читальном зале, лежит в сумке; по какой-то причудливой интерпретации обычаев темного века, библиотекам не разрешается выдавать такие вещи. Это мое прикрытие на случай неудачи, если меня на горячем поймают – что-то непристойное, но достаточно тривиальное. Паркуя тележку в одном месте, я кидаю сумку на нижнюю полку одного из стеллажей, где она не бросается в глаза. Возвращаюсь к стойке регистрации с потными ладошками. Фиоре должен посетить архив – значит, планы придется корректировать по ходу дела. Яна с ним всегда управлялась, но ее состояние ухудшается… Ладно, нет смысла увиливать от неизбежного. В любом случае у меня готовы все отговорки. В последнее время я почти не могу заснуть из-за того, что репетирую их в голове.
Около полудня подъезжает черная машина и паркуется перед главным входом библиотеки. Я откладываю книгу, которую читаю, и встаю, чтобы подождать за стойкой. Зомби в ливрее выходит из машины и открывает заднюю дверь, стоя с одной стороны, пока из нее вылезает пухлый мужчина. Темные жирные волосы Фиоре блестят в дневном свете. Белая полоса его канцелярского воротничка придает лицу оторванный вид, будто оно не принадлежит к тому же миру, что и тело. Фиоре поднимается по ступенькам к входной двери, толкает ее и открывает, затем подходит к столу.
– Специальный справочный отдел, – говорит он резко. Затем смотрит на мое лицо. – О, Рив. Раньше я вас здесь не видел.
Мне удается выдавить улыбку.
– Я библиотекарь-стажер. Яна сегодня утром плохо себя чувствует, так что я за нее.
– Плохо чувствует? – Он щурится на совиный манер. Я щурюсь в ответ. Фиоре выбрал себе тело физически внушительное, но уже подползшее к Рубикону дряхлости, в состоянии, которое древние люди называли «средний возраст». Он тучен до степени ожирения, приземист, широк и едва ли выше меня. Его бурдюк-подбородок ходит ходуном, когда он говорит, а капилляры на носу очень заметны. Сейчас его ноздри раздуваются, он подозрительно нюхает воздух, а его кустистые брови сходятся, когда он осматривает меня. От него пахнет чем-то затхлым и органическим, будто он слишком долго пролежал в компостной куче.
– Да, у нее утренняя тошнота, – бесхитростно говорю я, надеясь, что он не спросит, где она.
– А, женское недомогание – понимаю, понимаю. – Угрюмость мигом улетучивается из его взгляда. – Жаль, что всем нам порой тяжело. – Его голос так и сочится скользким сочувствием. – Я уверен, вы понимаете ее, как никто другой. Просто отведите меня в хранилище, и я вам больше ничем не помешаю, дорогая.
– Конечно. – Я направляюсь к воротам со стороны станции. – Следуйте за мной, прошу вас. – Он точно знает, куда нужно идти, старая жаба, но любит игру в приличия. Я веду его к закрытой двери читального зала. Фиоре вытаскивает связку ключей и, что-то бормоча, открывает замок.
– Как насчет кофе или чая? – неуверенно спрашиваю.
Он останавливается и снова смотрит на меня взглядом мертвой рыбы.
– Это не против правил? – уточняет он.
– Вообще-то да, но вы будете не в самой библиотеке, – щебечу я, – а в архивах, к тому же вы тут главный, вот я и подумала…
– Пусть будет кофе. С молоком, без сахара. – Фиоре исчезает внутри, оставляя ключи в замке.
Мое сердце бьется быстрее. Я иду в комнату отдыха. Яна дремлет, когда я открываю дверь. Она вскакивает, испуганная и бледная.
– Рив…
– Ничего-ничего, – говорю я, подходя к чайнику и наполняя его водой. – Пришел Фиоре, и я его впустила. Слушай, почему бы тебе не пойти домой? Ты плохо
