Черное сердце - Сильвия Аваллоне

Ваши родители так хотели, точка». И мы взяли. Мы никогда не обсуждали это, но негласно решили использовать их только на самое необходимое. Никаких удовольствий. Никаких поездок, никаких ярких толстовок, никаких дисков, никаких цветов! Только автошкола, аренда жилья в Милане для Валерии и на первое время для меня в Турине, когда я учился в университете, бензин, провизия на зиму.

Через пять лет убийцы вышли на свободу, а мы так и остались в заточении. Неспособные вести нормальную жизнь, строить нормальные отношения. Валерия, у которой не было ни работы, ни мужчины, которая редко была трезвой. И я, вернувшийся в Сассайю, чтобы спрятаться, чтобы отбывать свое наказание.

Если Бог привел сюда Эмилию, то либо Его не существовало, либо это был очень жестокий Бог.

Внушительные стальные перекрытия, объявления о прибытии и отправлении поездов и все эти поезда на длиннющих рельсах… Эмилия чувствовала себя песчинкой в огромном мире.

Она шла вместе со всеми – людской поток тек в одном направлении. Электричка отправилась почти пустой, но по пути, остановка за остановкой, наполнилась запоздалыми пассажирами, которые, прибыв в пункт назначения, казалось, вновь обрели хорошее расположение духа.

Только не Эмилия. От нее пахло по́том, волосы были сальными, а руки – грязными. По сравнению с Сассайей в Милане холод ощущался меньше. Эмилия расстегнула куртку, развязала шарф. На ней была старая, испачканная кровью толстовка и в таком же состоянии рабочие джинсы. Когда-то они с Мартой поклялись встретиться в лучшем ресторане города, а вместо этого встретились на платформе.

Их разделяло не больше метра: они обе остановились.

Когда они виделись в последний раз, был двадцать пятый день рождения Марты. Девять часов утра. Они позавтракали, вернулись в камеру, Эмилия помогла Марте собрать вещи для переезда во взрослую тюрьму.

Они даже попрощаться толком не успели. Быстро поцеловались, а потом Марта ушла. Она шла по коридору второго этажа, а кругом раздавались возмущенные крики и угрозы поджечь матрасы. У охраны глаза были на мокром месте, потому что «привыкаешь к девчонкам, привязываешься, а как же иначе». Фрау Директорин заперлась в кабинете и целый день не выходила: конечно, она плакала. Эмилия просунула лицо между прутьями решетки, чтобы видеть, как Марту увозит автозак, и с тяжелым сердцем прошептала: «Счастливо!»

С тех пор прошло восемь лет.

И вот они здесь, лицом к лицу. Живые и настоящие, как пишет Леопарди в моем любимом стихотворении. Толпа рассосалась, на третьей платформе остались только они – неторопливо разглядеть друг друга, соединить время.

Сырой свет уличных фонарей, шелестящие цыганские юбки, усеянные мусором рельсы, огни единственной открытой пиццерии вдалеке.

На каблуках Марта казалась еще выше. Тонкие шпильки, наполовину прикрытые мягкими темно-коричневыми брюками, бежевое пальто, широкополая шляпа того же цвета – ни в жизнь не догадаешься, кто она и откуда.

Эмилия не двигалась: боялась испачкать Марту.

Прекрасная молодая женщина. В дорогой одежде, с аккуратным макияжем на лице, не выказывавшем никаких эмоций. В отличие от черных глаз с восточным разрезом.

– Чудо-Эми!

Эмилия улыбнулась.

– До чего же довела тебя любовь!

– А ты как всегда – королева.

Марта одним шагом преодолела разделяющий их метр. Обняла Эмилию, прижала ее к себе так крепко, как только могла. Как будто Эмилия – ее вновь обретенная половина. Как будто приставили друг к другу две парты, унесенные в туалет в ночь перед экзаменами, пока остальные спят. Соединили порезанные ладони, чтобы смешать кровь.

Эмилия зарылась лицом в волосы Сейлор Марс и втянула ноздрями запах кокосового шампуня, тот самый, которым пахло в их камере после душа.

22

До 1999 года в женской колонии для несовершеннолетних в Болонье не было ни одного выпускника. По одной простой причине: здесь не было школы.

Были курсы итальянского языка для иностранцев, основы рабочих специальностей для тех, кто успел окончить девять классов. И никого не волновало, что все заключенные школьного возраста должны получить аттестат о среднем образовании, поэтому не стоило рассчитывать на лестницу, чтобы подняться из преисподней. Умеешь говорить и писать по-итальянски, хоть и с ошибками, – достаточно. Работа в фастфуде или клининговом кооперативе – предел мечтаний. Главное, чтобы не вернулись к воровству, проституции, торговле наркотой, дракам, в тяжелых случаях – убийствам.

Но весной 1999 года одно за другим произошли два события, изменившие все. На должность директора была назначена умная, эксцентричная Фрау Директорин, фанатка итальянской поэзии. А из тюрьмы острова Низида переведена в Болонью заключенная Марта Варгас – девушка проблемная, неуправляемая, постоянно получающая дисциплинарные взыскания.

Легенда гласит, что Фрау и Варгас сцепились в кабинете директора и разговор был примерно таким:

Фрау. Не создавай мне проблем, Варгас, не серди меня.

Варгас. Спокуха, Фрау.

Фрау. Повторяю, никаких поджогов матрасов здесь!

Варгас. Ок, Фрау, без паники!

На следующий день охрана мчалась в камеру Марты с огнетушителем. Из одиночки, куда ее отправили на пару дней, Варгас снова привели в кабинет Фрау.

– Варгас, я знаю, ты злишься. Но я злюсь еще больше.

– Простите, Фрау, ничего личного.

– Что будем делать? У нас впереди еще долгие годы.

– Это вас хочу спросить, Фрау. Я, что ли, хотела в Болонью? Как моя мать приедет теперь на свиданки? Кто оплатит ей дорогу?

– А кто зажигал в Низиде? Сама напросилась.

Варгас пожала плечами, сосредоточенно рассматривая ногти с облупленным черным лаком. Она была настолько бедна, что приехала в одном спортивном костюме, даже без куртки. А лак ей дала одна девочка в Низиде – не подарила, просто разрешила попользоваться.

Фрау откинулась на спинку кресла, барабаня пальцами по внушительному столу. За ее спиной строго смотрел со стены президент республики.

– Ты не хотела бы поучиться?

Варгас подняла голову и нахально посмотрела на директрису.

– Поучиться чему?

– Мандзони. Платон. Петрарка.

– Никогда про таких не слышала.

– Тебе семнадцать, девять классов ты отучилась. Аттестат о среднем образовании тебе бы не помешал.

– Аттестат? – Варгас разразилась таким смехом, что его услышали даже на первом этаже. – Видала я этих старшеклассниц. Фирменные рюкзачки, конверсы, реснички, помада, все дела. А мне приходилось жопу рвать, буквально.

– Варгас, эту лексику придется забыть.

– Но прошлого-то не изменить, Фрау.

– Варгас, я тут устрою школу, в сентябре ты начинаешь учиться и получаешь аттестат. Не хочешь учиться – посажу тебя на месяц в одиночку. Увольнительные будешь видеть, как Галилей: в телескоп. – И Фрау Директорин улыбнулась дьявольской улыбкой. – Я, может, и университет тут устрою, как знать. Не будем пока загадывать. Сколько тебе еще