Интервенция - Иван Алексин

вновь поднял голову Лызлов. — Поляк, которого Зборовский приставом у ворот оставил, знакомцем Литвинова оказался. Признали они друг друга.

Признали, значит. Это хорошо, что признали. Может, тогда и жив мой сотоварищ, если взрыв ворот пережить сумел. Мог просто уйти из горящего города вместе со старым знакомцем своим.

— Ладно, позже решу, что с тобой делать. Никифор, московского дворянина в Кремль отвезите. Пусть там под приглядом лечится. И иноземного лекаря, Артемия Фидлера, к нему приставь.

Уже во дворце меня перехватил Афанасий Власьев.

— Чего тебе?

— Посланник к тебе, государь, — поклонился глава посольского приказа. — Новый запорожский кошевой атаман своих людишек с дарами прислал.

Да, ну! Выходит от Порохни весточка пришла. Известие о том, что мой бывший воевода после удачного похода в Крым, получил булаву, до меня уже дошло. Но то одно. Сосем другое дело, от очевидца о том походе и избрании в кошевые услышать да дальнейшие планы с человеком Порохни согласовать.

На помощь запорожцев в отражении польского нашествия, я не рассчитывал. Слишком большую добычу взяли сечевики в Бахчи-Сарае; пока не прогуляют, никакой Порохня их с места не сдвинет. Да и решится уже всё в нашем противостоянии с Сигизмундом в ближайшие дни. Как-никак, третий день подряд поляки наши стены у Калужских и Серпуховских ворот утюжат. Проломы, как их не заделывай, только множатся. А, значит, всё по плану идёт и скоро поляки на решительный штурм пойдут.

— Зови.

— Как звать, государь⁈ — выпучил глаза дьяк, не веря своим ушам. — Не готово же ничего! Не принято послов в тот же день принимать. То царской чести урон. Опять же бояр в грановитую палату нужно созвать, стремянных да рынд в парадную одежду переодеть.

— Война у нас, Афанасий Иванович, — остудил я пыл главы посольского приказа. — Вой-на, — по слогам добавил я. — Может завтра ляхи в город ворвутся, а ты говоришь подождать. Некогда мне ждать, когда в стране такое творится! — не удержался я от того, чтобы немного над дьяком постебаться. — К тому же всего лишь, посланник, а не посол. Не велика птица. Так что веди ко мне в кабинет. Только одного. Нечего черкасам во дворце всей толпой делать. Все полы своими сапожищами изгваздают!

А, главное, шансов будет значительно меньше, что кто-то из сечевиков во мне Чернеца опознает. Оно, конечно, кто же ему поверит? Но к чему лишние слухи плодить?

— Здорово живёте, Фёдор Борисович, — пряча в усы улыбку, обозначил поклон сечевик.

— Дядько Евстафий⁈ — с трудом признал я, в одетом в богатый малиновый кафтан из кармолина атамане, своего старого знакомца и учителя Корча. — Ты ли это⁈ Живой⁈

— Твоими молитвами, государь, — было видно, что Евстафий тоже рад встрече. — От кошевого атамана войска Запорожского, Данилы Порохни, тебе низкий поклон.

— То любо! — рассмеявшись, обнял я старика. — Экий ты важный стал, дядько Корч. Что твой пан!

— Так войсковым судьёй товарищи выкрикнули, — старик явно растрогался, встретив столь радушный приём. Когда такое было, чтобы сам царь с сечевиком обнимался? — А Якима Бородавку войсковым есаулом выбрали.

Хорошо. Похоже, Порохня власть на Сечи в свои руки крепко взял, раз в старшины сотоварищей продвигает. Что, впрочем, после столь успешного похода на Крымское ханство, совсем неудивительно. Хотя, нынешняя популярность моего бывшего воеводы на будущее никаких гарантий не даёт. Стоит чуть оступиться и забузят сечевики, кинутся другого атамана выбирать.

— Никифор, — высунулся я в дверь. — Вели, пусть вина принесут. — кивнул старику на коротенькую лавочку возле стола. — Садись Евстафий, рассказывай как в Крым сходили.

— Хорошо сходили, Фёдор Борисович. — ответил Корч и неожиданно захихикал: — С самого хана штаны сняли.

— Как это?

— А вот, — сечевик достал из-за пазухи бархатные шаровары. — Подарок тебе, государь, — широко улыбнулся он. — Самого крымского хана штаны. Самолично снял! Прими, не побрезгуй!

— Как же он теперь без штанов то? — деланно озадачился я.

Вошедший чашник, Михайло Симагин, попятился, судорожно прижимая к груди пузатую бутыль. И тихо вышел, понимая, что будет вспоминать увиденное даже на смертном одре: царь-батюшка, держащий в руках расшитые золотом шаровары и весело ржущий на пару с седоусым атаманом. Этакое как забудешь?

— Ну, вот, — проводил я взглядом захлопнувшуюся за чашником дверь. — Ошарашили мы Михайлу. Как бы не запил опять. И самому выпить опять же хочется. Ладно, — посерьёзнел я. — Где послание от Данилы. Давай сюда.

— Так нет никакого послание, государь, — развёл руками Корч.

— Как нет?

— Так опаску кошевой имел, что ляхи могут меня в дороге перехватить. Их тут много у тебя развелось, — хитро прищурился он. — Сам ведаешь. А я слишком стар, чтобы на кол садится, если они послание найдут. А так едет небольшой казачий отряд, что к польскому войску пристать решил. Что с нас возьмёшь?

— И часто останавливали?

— Было дело, — пожал плечами казак. — Но лучше уж с польскими дозорами дело иметь, чем с твоими дьяками, — признался он мне. — Всю душу вынули, послание от гетмана требуя. Поверить не могли, что нет у меня его.

— Хорошо, — махнул я рукой, поняв, почему Порохня прислал ко мне посланником именно Корча. Кому другому на слово я мог и не поверить. — Так говори, что атаман передать велел.

— Он велел передать тебе, государь, — Корч встал, из-за стола, — что заключённый с тобой договор блюдёт. Сначала трон на Москве вернуть помог, потом запорожское войско в поход на твоё государство не пустил, Крымское хаство, опять же, как ты того пожелал, разорил. Теперь, если и ты твои обещания выполнишь и о совместном походе против ляхов в следующем году можно договориться.

— Всё, что обещал, сделаю, — твёрдо заявил я. Не настали ещё те времена, когда московские цари казацкую вольницу под себя гнуть начнут. Силы не те. А, значит, нужно покуда с ними дружить да на своих врагов натравлять. — Вот только с Польшей придётся повременить. Не готовы мы пока к большому походу туда. Поэтому сначала нам Крымское ханство добить нужно будет.

— Раз нужно, добьём, — легко согласился Корч. — Надеюсь, хан себе новые шаровары купить успел?

* * *

Горнист вновь затрубил, оповещая осаждённых о прибытии парламентёров, оглянулся