Обратная сторона медали - Ольга Борискова

Одни мысли неизбежно тянули за собой другие и она, чувствуя, что сердце её снова оплетает вязкой паутиной из обиды и разочарования, тяжело выдохнула.

США, Сан-Франциско, июль 2020 года

Душный зал одного из ночных клубов Сан-Франциско встретил её звуками танцевальной музыки, глушащей шум голосов и смех посетителей. Девушки, одетые в джинсы и яркие платья, парни в расстёгнутых на несколько пуговиц рубашках и футболках с нелепыми принтами… Вдоль стен, поглощённые полумраком, стояли столики, а на другом конце располагалась длинная стойка, к которой то и дело подходили люди. Но больше всего народа было на танцполе. Стоило Алисе войти внутрь клуба, как музыкальные ритмы окутали её, отсекая от остального мира. Именно это ей и было нужно, именно за этим она и пришла сюда. Её узкие, не оставляющие пространства для воображения джинсы низко сидели на бёдрах, блестящий серебристо-голубой топ на тонких лямках подчёркивал изгибы фигуры. Босоножки на вульгарно-высоких каблуках и несколько кожаных браслетов, украшающих запястья…

Держась ближе к столикам, Алиса прошла к стойке бара. Все стулья были заняты, но это её не расстроило, потому что приехала она вовсе не затем, чтобы накачиваться алкоголем среди разношёрстной толпы. Конечно, пара бокалов коньяка пришлась бы очень кстати, но… Но вот уже два дня, как у неё была задержка. В её прикроватной тумбочке лежало несколько тестов на беременность от разных фирм-производителей, но, боясь нового разочарования, она не решалась сделать ни один из них. Подождать ещё несколько дней, а там уже…

– Мохито, – попросила она, когда бармен обратил на неё внимание. – Безалкогольный. И положите, пожалуйста, побольше мяты.

В ней накопилось слишком много всего: мысли, чувства, мечты. Если бы она умела, она бы обязательно записала их на красивом бумажном листе и потом сожгла его. Ей нужно было избавиться от всего этого, нужно было выплеснуть, вытащить из себя, нужно было расстаться с тем, что, увы, оставило в её сердце лишь новую ядовитую занозу. Но с изящной словесностью у неё не складывалось ещё со школы. Да и что она могла написать? Молчание для неё всегда значило нечто большее, чем слова, вот только вряд ли от молчания на бумаге ей могло стать хоть немного легче.

Бармен поставил перед ней стакан, и Алиса, поблагодарив, присела на освободившийся табурет. Помешала мохито трубочкой и, отпив глоток, посмотрела в сторону танцпола. Сегодня она будет танцевать. Танцевать так долго, пока не почувствует себя свободной, пока тело её не превратится в уносимое ветром пёрышко. Вместо слов будут движения, вместо слёз – звучащая в её сердце музыка. Она отдаст этой ночи, этому городу и свою грусть, и разочарования. Да, она будет танцевать до тех пор, пока у неё не кончатся силы, до тех пор, пока она не сотрёт в кровь ноги, пока не почувствует, что начинает забывать. Она оставит на этом танцполе маленький отрезок своей жизни, частичку души, но, главное, она оставит на нём свою боль. Хотя бы какую-то долю этой боли. Сегодня она будет плакать, но плакать без слёз. Она будет кричать, но так, чтобы никто не услышал ни слова. Вместо слов, вместо слёз – язык тела. Язык, на котором она разговаривала вот уже много лет, язык, которым она овладела в совершенстве.

Россия, Москва, июль 2020 года

Вновь открыв глаза, Алиса поняла, что усталость взяла своё, и она ненадолго задремала. Машина всё так же размеренно катилась вперёд и, посмотрев сквозь окно, она отметила, что огоньков стало значительно меньше. Из-за темноты она не могла различить окружающий их пейзаж – свет горел только в машине и всё, что она могла видеть – собственное отражение в стекле. Алиса вытащила из кармана смартфон и посмотрела на часы. Без двадцати три. Значит, она проспала дольше, чем ей казалось. Дороги были практически пусты и, по идее, они давно уже должны были въехать в оживлённую часть города, но снова посмотрев сквозь стекло, она не увидела ни подсвеченных вывесок, ни мерцающих желтоватым светом окон многоквартирных домов. Понятное дело, что в столь поздний час почти все спят, но всё же…

– Простите, обратилась она к водителю, – где мы едем?

– Гдэ едэм? – повторил тот со столь сильным акцентом, что Алиса с трудом разобрала, о чём он говорит.

– Да, где мы сейчас едем? – повторила она с чуть более заметным раздражением.

– Так это… – Он назвал указанный ею адрес столь искажая слова, что они прозвучали сущей тарабарщиной.

– Сейчас мы где едем? – в третий раз спросила Алиса, и теперь тон её выражал явное недовольство, подпитанное начинающей просыпаться тревогой.

– Нормальная… нормальная едем. – Машина свернула в сторону. Свет фар выхватил бетонную стену и виднеющиеся вдалеке тёмные постройки. – Три минута осталась.

Но Алиса понимала, что ничего нормального тут нет. Она понятия не имела, где находится и, что ещё хуже, местность вокруг была абсолютно безлюдная: ни жилых домов, ни машин, ни открытых до самого утра баров – вообще ничего. Только какой-то бетонный забор, разрисованный уродливыми граффити…

– Мы не туда едем!

– Куда просила, туда и едем, – огрызнулся таксист, сворачивая в сторону.

– Куда я просила?!

Ещё с юности Алиса ненавидела чувство беспомощности, слабости. Порой ей казалось, что стоит лишь пустить его на краешек собственной жизни, как оно захватит её, выпотрошит и сожрет. Она всегда смотрела на вещи реально, старалась воспринимать ситуацию так, как она есть – не пытаясь преуменьшить её, но и не преувеличивая. И сейчас Алиса абсолютно точно осознавала: она находится наедине с совершенно незнакомым мужчиной, на дворе непроглядная ночь, а вокруг ни души.

– Сюда просила! – гневно воскликнул водитель, одарив её негодующим взглядом угольно-чёрных глаз. – Навигатора показывает два минута осталась.

– Остановите машину, выпалила Алиса, чувствуя, что её всё сильнее охватывает паника.

– Пряма тута остановить? – В тусклом свете фар обозначился бетонный блок, преграждающий проезд между двумя зданиями, а дальше – всё тот же бесконечный забор.

– Да, тут, – в её голосе зазвучали истеричные нотки. Живот свело от подкатившего страха и, несмотря на царящую в салоне духоту, она почувствовала пробежавшую вдоль позвоночника дрожь.

Алиса не понимала, что происходит.