Глаза Клеопатры - Наталья Миронова

— И с целой горой снотворных, — мрачно добавил Никита.

— Я не принимаю снотворных, — возразила Нина. — Иногда мучаюсь бессонницей до утра. Я привыкла.

— Если бы ты не сдерживалась… Если бы хоть раз дала себе волю, расслабилась…

— Ненавижу, когда говорят «расслабься», — тут же вставила Нина, не дав ему договорить. — Есть в этом слове что-то удивительно… подлое.

— Подлое? — изумился Никита. — Почему?

— Когда говорят «расслабься», имеют в виду «плюнь», «не принимай близко к сердцу», «будь попроще», «не строй из себя», «не ломайся» и так далее.

— Ладно, не буду говорить «расслабься», — сдался Никита.

Они нашли мотель неподалеку от Тракая и разместились в двух соседних коттеджах.

— Тебе нравится? — спросил Никита.

— Да, вполне. Тут очень уютно. — Нина первым долгом выпустила Кузю из клетки и устроила ему место. — Пойдем погуляем или хочешь отдохнуть?

— Погуляем, — решил Никита.

Кузя с радостным лаем бросился к двери: ему всегда хотелось гулять.

Нина прикрепила к его ошейнику поводок.

— Закон, будь он неладен, — пробормотала она.

Никита вышел из коттеджа следом за ней.

— Тут заповедник, — сказал он. — Передвигаться лучше всего на Быстрых Ногах. Или на своих двоих, но на них далеко не уйдешь. Я зайду в контору, узнаю, где тут у них прокат.

Нина осталась ждать, хотя Кузя нетерпеливо приплясывал вокруг нее. Ему хотелось разведать незнакомую местность.

— Сейчас, малыш. Сейчас пойдем.

Никита вернулся, ведя за «рога» два велосипеда.

— Оказывается, у них тут прокат прямо в конторе. И путеводителем я разжился. Вот, попробуй этот. Тебе удобно?

Нина села на велосипед.

— Да, вполне. Поехали.

В первый день решили далеко не забираться, попетляли по живописным окрестностям, разведали, что где находится, взяли на заметку ближайшее придорожное кафе: в мотеле не было никакой кормежки.

Потом они вернулись в мотель. Нина объявила, что ей нужно покормить Кузю и принять душ, и ушла к себе. Никита вошел в свой коттедж, захлопнул дверь и растянулся на кровати, не раздеваясь. Дурное настроение вернулось. Какое-то неясное беспокойство, а может, предчувствие томило его. Он сам не заметил, как уснул.

Проснулся он через полтора часа с тяжелой головой и чертыхнулся, вспомнив, что у Нины нет сотового телефона. Это выяснилось еще в поселке под Палангой.

— У меня есть сотовый телефон, — сказала она ему тогда, — но он остался дома. Дома он мне нужен, клиентки звонят, а здесь зачем? Все равно наша «симка» здесь не действует.

— Здесь можно купить другую, местную, — возразил Никита.

— А зачем? — повторила Нина. — Я же здесь никого не знаю. Кому звонить? От кого звонков ждать?

— Да, конечно, — вздохнул он недовольно.

С тех пор отсутствие сотовой связи раздражало его, как камешек в башмаке, как больной зуб, за который язык все время задевает.

Никита заставил себя встать, разделся и принял душ, потом вытащил из спортивной сумки, которую взял с собой, чистую рубашку и оделся. Со зла надел «двухсотдолларовую рубашку с шестидолларовой ящерицей». Подходя к соседнему домику, он услышал знакомый лай и вдруг подумал: «Как я буду без этого жить?»

Никита сам не понимал, как и почему эта мысль пришла ему в голову. Он постучал в дверь.

— Открыто! — крикнула изнутри Нина.

Он вошел.

— Как ты?

— Нормально, — ответила Нина. — Но эти белые брюки мне уже надоели. Надо было купить в Вильнюсе черные.

— Что ж не купила? — спросил Никита, рассеянно оглядывая комнату. У него все было раскидано как попало, а здесь все аккуратно убрано.

— Размера подходящего не было.

— Надень то платьице на пуговичках. Мы возьмем машину и поедем в Тракай. Я уже голоден, как стая волков.

— Ладно, я сейчас.

Никита с интересом наблюдал, как она переодевается. Она надела платье через голову, не расстегивая пуговиц. Лифчик ей был не нужен. Натянула колготки, сунула ноги в свои универсальные черные лодочки… Все это она проделала с молниеносной быстротой, как пожарный.

— Я готова.

— Накинь что-нибудь. Вечер прохладный.

Нина взяла свою белую ажурную шаль.

— Не жалеешь о палантине? — с усмешкой спросил Никита.

— Ни капельки. Он попал в хорошие руки, а я себе другой сделаю. Кузя, ты остаешься за старшего. Сторожи!

Пес заскулил, подогревая жалость к себе. Нина вернулась с порога и пошепталась с ним. Он покорно ушел на свой коврик.

— Вы меня иногда просто пугаете, — признался Никита, пропуская ее вперед в дверях. — Как вы друг друга понимаете, уму непостижимо!

— Достигается упражнением, как говорил поручик Мышлаевский, — засмеялась Нина.

Они приехали в маленький прелестный городок Тракай (местные называли его Троки), осмотрели исторический центр и нашли подходящий ресторан. Никита заказал ужин.

— Тут у нас с тобой обширная культурная программа, — начал он, когда им принесли заказ. — Пейзажи, ландшафты, исторический музей, караимский храм, церковь Витауто, ну, и замок. Да, и еще тут есть дача Майи Плисецкой, правда, она в официальном списке не значится. С чего начнем?

— Ну, на дачу Майи Плисецкой мы не поедем. Я ее по телевизору видела, она сказочно хороша, но ты же сам говорил, что нельзя нарушать границы частных владений. Давай начнем с замка. Я его даже на картинках не видела, только слышала, что к нему надо идти по мосткам.

— Завтра же поедем.

За три дня они выполнили программу-минимум. Объездили живописный озерный край, побывали в историческом музее, полюбовались храмами и грозным замком-крепостью четырнадцатого века. К замку на острове Гальве Нина возвращалась вновь и вновь.

Никита наблюдал за ней, пока она всматривалась в крепостные стены, и опять у него возникло ощущение, что она видит нечто недоступное ему, а он исключен из круга ее мыслей.

— Пойдем? — тихонько шепнул он в конце третьего дня, когда она чуть не полчаса простояла на берегу, глядя на замок как зачарованная. — О чем ты думала? Я же вижу, тебе тревожно. Что с тобой?

— Он похож на замок Иф, — сказала Нина.

— А по-моему, не похож. Это же не тюрьма, разве что стоит на воде. Просто старая крепость. «Имела оборонное значение в пятнадцатом-семнадцатом веках», — прочитал Никита в путеводителе. — Что-то вроде Кремля.

Нина задумчиво процитировала:

В Кремле не надо жить —Преображенец прав,Там зверства древнего еще кишат микробы:Бориса дикий страх и всех Иванов злобы,И Самозванца спесь взамен народных прав.

— Вот и пойдем отсюда. — Никита решительно подхватил ее под руку. — Подальше от этих микробов.