Хроники Финского спецпереселенца - Татьяна Петровна Мельникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Только вчера закопали тов. Ряйконена, его задавило в лаве, при разборке забоя. Вместе с углем обрушилась ложная кровля, которая была представлена слабым породами аргиллита, в виде глины. Пока освободили его из-под породы, ему уже ничего не надо было. С носа и рта ручьем бежала кровь, и голова была пробита. Кончились муки его внутри ограды колючей проволоки. Если задуматься над словами начальника зоны тов. Зазюра «Только честным трудом вы можете оправдать своё доверие», то тов. Ряйконен старался до последнего дыхания искупить свою вину, которая заключалась в том, что его родила не русская мать. Не суждено ему было дойти до финиша, пришлось сойти с дистанции. Несмотря на то, что он не дошел до окончательного пункта назначения, но всё же приобрел себе свободу на том свете. Так как был похоронен на воле, за пределами зоны, рядом со всеми смертными. И никто и не может сказать того что он не полностью отсидел свой срок, так как на березовом кресте никаких особых отметок нет. Далее дядя Петя, развивая философию, рассуждал так – мне приходится ездить каждый месяц туда, множество раз. У меня там столько же знакомых могил сколько примерно живых у нас в зоне. Каждая поездка туда не проходит бесследно. В первую очередь навещаю наших ребят, которых я лично отвёз туда на вечный покой, затем знакомлюсь с остальными. Чтобы это всё выразить сжатой форме скажу так:
Ходил по кладбищу я снова,
Бродил, скорбя, среди могил.
Одним сказал: Зачем ты умер?
Других спросил: Зачем ты жил?
Не зря говорится: «Живи для других, если хочешь жить для себя» Многие люди с большой буквы раньше времени покинули этот свет, сгорели от душевной доброты, помогая обездоленным людям, не жалей себя. При этом, не требуя никаких наград и славы, подвергали себя преждевременному износу. Воспетые слова «Зачем ты умер?» относится к ним, они бессмертны, они ещё долгие годы нужны были людям. Всякого рода бюрократы, которые жили только ради себя, не видя вокруг ничего, кроме личного блага и казенной инструкции. Будучи давно уже пенсионном возрасте морочили голову другим – думали они бессмертны. Наконец, отдавшие Богу душу, слова презрения «Зачем ты жил?» звучат как приговор, как Бухенвальдский набат. Люди не будьте такими.
Дядя Петя был человек весёлый, не унывал, хотя ему жилось ещё тяжелее чем нам. У него хлебная карточка была на 600г хлеба в день, мы тоже получали в два раза больше. Носил он густую черную бороду до пояса и любил ее при удобном случае поглаживать. Этим он подчеркивал знак уважения к своей бороде. Мало по малу мы приближались конечной цели. Среди разговоров незаметно доехали до городской больницы, которая находилась на окраине города. «Вот, мы и приехали», – сказал дядя Петя. «Ты сиди здесь на телеге, а я пойду с направлением в санпропускник, узнаю у дежурной медсестры насчёт свободных мест» – «Нет, – возразил я, -назад я не поеду в зону, мне там делать нечего. Вы помогите мне дойти до санпропускника и отдайте мне направление, а сами уезжайте побыстрее обратно. Это не твоя забота, куда они денутся?» Так и сделали. После того, как он уехал, минут через 15, я подал голос, мне отвечали: «Кто ты такой? Откуда?» – «Из зоны!», – я предъявил направление, выданное доктором Ланге. «Нет у нас местов», – ответил медсестра санпропускника. «Как хотите, дело ваше, возчик уже давно уехал». Она выскочила на улицу, убедилась, что это действительно так, схватилась руками за свою голову и говорит: «Что я с тобой буду делать? Прямо не знаю». Поднялась на второй этаж, и минут через десять я уже принимал ванну. Мне поставили койку в коридоре на проходе. Это меня ничуть не беспокоило, мне было безразлично, лишь бы избавиться от адской боли. Третьи сутки у меня во рту не было не крошки хлеба, весь хлеб лежал в тумбочке, а я не ходил не находил себе места. Через некоторое время ко мне подошла дежурный врач Маргарита Яковлевна, немка по национальности. Она проживала в зоне, только на шахте Капитальная. Посмотрела на ногу и говорит: «Потерпите до утра, утром вас оперируют, на сегодня уже набрали полностью». Это была женщина высокого роста, видная из себя, её супруг тоже находится в зоне вместе с ней. Оба они до войны проживали под Ленинградом, так называемая «Немецкая колония» Их так и звали – колонисты. Она поинтересовалась – какие порядки в нашей зоне, очевидно они были одинаковые во всех зонах. Перед тем как уходить она сказала: Потерпите ещё немного, не столько терпели, скоро войне конец будет, тогда жизнь будет намного лучше. Залпы войны всё дальше откатывались на запад. Уже перешли госграницу, а нас всё охраняли, но уже не было той строгости со стороны охраны как первые годы. Тогда могли застрелить человека как скотину, только за то, что он подошел близко к ограде. Ограда была высотой 5м и сверху её несколько рядов колючей проволоки. Попробуй преодолеть её, если сами были истощены, еле ноги передвигали. Все уже все уже поняли, что охранять нас бес толку, но поскольку сверху не было команды, чтобы распустить, значит так надо.
На второе утра обход делала заведующая хирургическим отделением Вера Сергеевна Пулькина. У неё муж был военным врачом хирургом, находился на фронте. Она как только глянула на мою ногу: «Пишите, – сказала сестре, – Операция». С операционной раздавался беспрерывный крик, так как операции на наружных частях тела делали без наркоза. Пригласят человека
