Хроники Финского спецпереселенца - Татьяна Петровна Мельникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Постепенно дело двигалось к весне, разговоры теперь шли о том, чтобы быстрее настало тепло, тогда нас как никакая сила не удержит здесь. Разрабатывались разные варианты побега, большинство были такого мнения – нужно двинуться на запад и попасть в действующую армию на фронт, чем здесь мучиться. Трудно предвидеть вперед как будут складываться дела, ведь дорога на запад была не из близких, около 5000 километров, при этом никаких документов не было, что могли бы подтвердить личность. Но оптимизма, уверенности и молодого задора было хоть отбавляй. Тем более за зиму хлебнули немало горя – это само собою давала особый заряд. Только в путь, навстречу неизвестному, и никаких гвоздей. Один за другим стали наши парни покидать эти места. Обычно по 3-4 человека вместе. Каждый подбирал себе напарников по характеру, находчивости, по смелости и отзывчивости. Чтобы быть своим парнем в коллективе, необходимо придерживаться трех заповедей: не болтать лишнего на стороне, не отказывать в помощи, поддерживать компанию. Это зима стала своего рода жизненной школой, где досконально изучили друг друга от и до. Никогда так хорошо не узнаешь человека, как после серьезных трудностей и испытаний. Каждый знал – кому можно довериться, от кого следует отворачиваться, или просто сказать в глаза: «Много будешь знать, плохо будешь спать». В один из прекрасных дней мои друзья по несчастью сказали: «Если хочешь составить компанию, то подумай, через неделю покидаем это хижину». Я дал согласие. Дальняя дорога требовала подготовки по возможностям того времени, нужно было достать: спичек, соли, хлеба и т.д. В самый разгар перед событиями получаю письмо от отца, где он сообщает мне, что выслал посылку весом 8кг – гороховая мука и сало. Я рассказала ребятам о письме и сказал: «Если успею получить посылку, то пойду с вами, а если нет, то пойду ждать другого удобного случая». Прошла неделя, а извещения на посылку нет. Ребята мне говорят: «Но ты как хочешь, а мы двинулись в путь». Пожелал им удачи и на этом расстались. Через несколько дней я получил посылку, после ухода ребят. Теперь жизнь пошла иная, после работы поедешь в столовой, а к вечеру сваришь гороховой каши – совсем неплохо. Через некоторое время мне выслали вторую посылку – костюм коричневый и рубашки, которые я носил до армии. Родители всё ещё жили в Кировской области, куда были эвакуированы. Им теперь было безразлично где жить, так как деревня наша сгорела ещё осенью 1941 года. От родителей я стал получать письма всё чаще, отец писал, что не надо бежать, от этого ничего доброго не жди. Поймают, посадят. К весне с питанием на шахте стало намного лучше – за перевыполнение нормы выработки выдавали талоны на дополнительное горячее питание, кроме талонов на сухой паёк. Все стали намного веселее, жизнь набирала темпы в лучшую сторону, хотя до дня победы было еще очень далеко. Не стало прогульщиков, комендант облегченно вздохнул -зимой ему было нелегко. Радость наша была кратковременная, впереди предстояли новые тяжёлые испытания. Только люди начали постепенно набирать силу, утерянные за зиму, пришла неприятная новость – нас посадили за колючую проволоку, в ту же зону, где одну зиму прожили немцы. Это произошло в майские праздники 43 года. За что? Почему? На эти вопросы никто не давал ответа. Мы каких-нибудь полтора месяца как вздохнули облегченно, теперь всё начинается сначала. Здесь нам оказывают особые услуги, заботятся специально назначенные люди, так называемые – начальник колонны, дежурный по бараку дядя Петя и т.д.
Иосиф Андреевич Кривельков был земляк мой, мы с ним с одной деревни. Он был лет на 5 старше меня. Человек он был очень подвижный, бывалый и шире нас видел в данный момент окружающий мир и обстановку. Умел говорить то, что надо, на язык он был острый, так как за свою жизнь побывала в разных местах по Союзу. Основное занятие его было строгать, то есть строгал стружку из осины для искусственных цветов. Ещё в тридцатые годы осиновые леса вокруг наших деревень в несколько десятков километров были истреблены на нож, то есть те, которые были пригодные для производства другие стружки, без сучков. Поэтому они уезжали в другие районы и области, где этим ремеслом никто не занимался. Стружку строгали только в финских деревнях, а за несколько километров от нас в русских деревнях это никого не беспокоило. Среди нас он сразу выделился, в зоне был замечен начальством. Вскоре его возвели в должность начальника колонны. Командовать он мог, что было самое основное, грамота отходила на второй план. В обязанности его входило разбудить тех людей, кому идти на смену, построить колонну внутри ограды и доложить начальнику зоны, что смена такая-то в численности столько-то человек построена. «Какие будут указания с вашей стороны?» Если у начальника зоны было плохое настроение, болела голова с похмелья, тогда он махнет рукой и промолвит два слова: «Ведите колонну». Двухстворчатые ворота часовой откроет и ведёт счёт – сколько людей прошло из зоны за ворота. С обеих сторон состоят вооруженные солдаты из внутренних войск, которые сопровождают колонну вместе с начальником колонны до комбината шахты.
Начальником зоны был человек лет сорока пяти, плотного телосложения, носил всё время чёрного цвета френч и черные галифе с хромовыми сапогами. Эта черная форма всё время напоминала нам эсесовского фюрера. Спустя десятки лет, как только мысленно прикинешь его манеру разговаривать с нашим братом, высокомерие, ненавистный взгляд и глухой бас, так сразу пробежит по всему телу нервная дрожь, как электрический разряд. В те дни, когда у него голова не болела с похмелья или он уже заранее успел подлечиться тем, от чего заболел, тогда он выходил перед колонной и занимался воспитательной работой, которая заключалась в следующем. Начальник колонны тов. Кривельков выходил первым и давал команду: Внимание, перед вами будет выступать начальник зоны. После этого появлялся тов. Созюра. Выступление его было довольно однообразное, каждый раз он произносил одни и те
