Высшая духовная школа. Проблемы и реформы. Вторая половина XIX в. - Наталья Юрьевна Сухова

Когда вводился Устав духовных академий 1869 г., многим, как членам академических корпораций, так и самим разработчикам реформы, казалось, что традиция регулярных архиерейских ревизий духовных академий отменяется. Однако весной 1874 г., когда полный четырехлетний цикл действия нового Устава совершился в СПбДА и КДА, а в МДА и КазДА приближался к окончанию, присутствующему в Святейшем Синоде архиепископу Литовскому Макарию была поручена ревизия всех четырех духовных академий[556].

В мае 1874 г. архиепископ Макарий осмотрел КДА, в октябре – КазДА, в январе 1875 г. – СПбДА, в апреле – МДА. Ревизия должна была показать первые итоги введения нового Устава, хотя избрание в качестве ревизора одного из участников составления Устава и, безусловно, сторонника, по крайней мере, основных его положений многим казалось нарушением объективности оценки[557]. Архиепископ Макарий не только проверил документацию и представленные конспекты, но посетил лекции всех преподавателей, а в КДА и МДА – и пробные лекции студентов 4-го курса, провел устные и письменные экзамены студентов. Но главным отличием этой ревизии от дореформенных были ревизорские вопросы студентам и преподавателям об успехах и сложностях учебного процесса. Это расположило к ревизору и непримиримых противников самой идеи ревизии в пореформенных академиях[558].

Большей части преподавателей академий были созвучны мысли архиепископа Макария о том, что учебная часть Устава, в частности распределение наук по отделениям, составлена на основании лишь теоретических соображений, и практика показывает необходимость ее корректировки. Правильным виделся и путь, которым архиепископ Макарий предлагал это осуществить: провести обсуждение на съезде профессоров всех духовных академий. Ревизорские отчеты сохранили мнения, наиболее близкие самому архиепископу Макарию: еще более сократить число часов на общеобязательные предметы и сам набор общеобязательных дисциплин и внести изменения в распределение наук по отделениям[559].

В целом ревизия прошла благополучно, хотя в духовно-учебных кругах и звучали ироничные замечания, что архиепископ Макарий «как бы хвалил самого себя»[560]. Согласно официальным сообщениям, «обозрение… дало весьма утешительные результаты и удостоверило, что академии вполне соответствуют своему назначению»[561]. Был сделан главный вывод о «достоинстве нового Устава духовных академий, твердости в его применении и добрых плодах академической реформы»[562]. Ревизором были даны и официальные, с учетом мнений профессоров, рекомендации о желательности: 1) «более стройного распределения наук по отделениям, с уменьшением числа наук обязательных», 2) «усиления преподавания древних классических языков» и 3) «увеличения числа учебных часов по преподаванию наук наиболее обширных», естественно, отделенских[563].

Ревизия принесла и вполне конкретные результаты. Преосвященный Макарий представил Святейшему Синоду ряд предложений по разным сторонам деятельности духовных академий, большая часть которых была удовлетворена.

Архиепископ Макарий ходатайствовал об увеличении суммы, отпущенной на содержание приват-доцентов. Институт приват-доцентуры, по его мнению, обещал несомненную пользу для высшего духовного образования и для богословской науки, скудость же суммы – 2 000 руб. в год (для КДА, МДА и КазДА) эти надежды разрушала. Синодальное Хозяйственное управление не дало развернуться щедрой душе преосвященного Макария и допустило увеличение эту суммы лишь на 400 руб. для каждой академии[564].

Архиепископ Макарий с большим интересом отнесся к инициативе киевских профессоров по учреждению Археологического общества и музея и постарался оказать возможное содействие[565]. Казанской же академии преосвященный ревизор рекомендовал увеличить сумму, выделяемую на приобретение книг по церковной археологии.

Казанские профессора пожаловались преосвященному ревизору, что практически ни один из них не успевает прочитывать лекции по всем разделам своей науки, хотя перед преподавателями и ставится задача излагать систему науки, а не ограничиваться частными вопросами или разделами. Архиепископ Макарий решил узаконить реальность, и по его ходатайству Святейший Синод официально разрешил преподавателям «вычитывать не все разделы курса с одинаковой подробностью», но останавливаться на тех, которые недостаточно разработаны в науке и отражены в учебной литературе[566].

Архиепископ Макарий обратил внимание и на «нежизненность» педагогических занятий 4-го курса: пробные лекции не соответствуют семинарским программам, проводятся формально, что не только не позволяет исполнить одну из основных задач 4-го курса, но принижает в глазах выпускников их будущую деятельность[567].

Не понравилось ревизору, что среди тем кандидатских и магистерских диссертаций встречаются мало относящиеся к богословию. Архиепископ Макарий, следуя святителю Филарету (Дроздову), указал, что духовные академии – заведения богословские, вольности в этом направлении лишь дезориентируют студентов, и рекомендовал Советам наблюдать, чтобы предлагаемые студентам темы давали возможность авторам «доказывать богословские познания»[568]. Преподаватели, по мнению ревизора, слабо руководили написанием кандидатских и магистерских сочинений: как и до реформы пишут «кому-то», а не «под чьим-то руководством», студенты пишут, наставники рецензируют. По ходатайству высокопреосвященного ревизора, постановлением от 25 мая 1875 г. Святейший Синод предписал Советам академий печатать в протоколах заседаний Советов полные рецензии кандидатских сочинений[569].

Архиепископ Макарий обратил особое профессиональное внимание на преподавание догматического богословия. В это время в академиях установилась традиция читать курс исторического изложения догматов: это рекомендовал § 112 Устава, и преподавателей не устраивала старая система изложения. Но архиепископ Макарий – принципиальный сторонник систематического изложения богословия – настоятельно рекомендовал не увлекаться новыми веяниями, ибо слушателям академии предстоит преподавание в семинариях, где догматика излагается традиционным способом[570]. Однако не для всех ревизия архиепископа Макария кончилась благополучно[571].

На основании результатов ревизии, по всем официальным и неофициальным данным, можно было сделать два вывода. С одной стороны, пятилетний опыт внушал надежду на успешное продолжение реализации Устава 1869 г., ибо показал его «достоинство…. твердость в применении и добрые плоды»[572]. С этой официальной формулировкой многие соглашались, и небезосновательно. С другой стороны, эти результаты свидетельствовали о том, что проблемы дореформенных духовных академий разрешены применением нового Устава лишь отчасти: некоторые старые вопросы получили лишь иное звучание, попытки решения других поставили новые вопросы, не менее трудные. Опыт показал недостаточную продуманность некоторых положений Устава, особенно касающихся выпускного курса, светских наук в академиях, и нечеткость формулировок, выявил и «неподкрепленность» некоторых идей Устава жизненными реалиями духовно-учебной системы: распределение на духовно-учебные места, организация дальнейшей научной работы бывших «академиков». Следует отметить и то, что серьезного обсуждения проблем, выявленных ревизией, не произошло: «съезд профессоров всех духовных академий», желаемый и обещанный преосвященным Макарием, или комиссия в более тесном составе в те годы так и не были созваны.

Таким образом, последний этап составления Устава 1869 г. и его окончательный вариант показали недостаточное понимание большинством его авторов смысла и содержания главного понятия проводимой реформы – «богословской специализации». Устав 1869 г., противопоставив общебогословское и специально-богословское образование, создал проблемы для каждой из этих составляющих: ущербность первой и однобокость второй.

Устав и в окончательной редакции не дал четкого ответа на вопрос о