Тверской баскак. Том Шестой - Дмитрий Анатолиевич Емельянов

Не удивляя меня, Константин заводит ожидаемую песню:

— Когда ты, консул, в союз нас звал, условия одни были, а сейчас стало быть уже другие. Получается что⁈ Обманул ты нас…

Он еще распинается на эту тему, но я его уже не слушаю. Все, что он скажет, я знаю наперед, и мой взгляд скучающе скользит по раскрасневшимся от духоты княжеским физиономиям, пока не останавливается на единственном в этой зале бледном женском лице. Это княгиня Александра Брячиславна — вдова умершего прошлой осенью Киевского князя Александра Ярославича.

Несмотря на мое вторжение в это время и происходящие из-за этого события, судьбы отдельных людей, к моему удивлению, остаются неизменными. Безжалостный рок неуклонно гнет свою линию!

Александр умер в Городце точно четырнадцатого ноября прошлого года. Это печальное событие дает мне основания думать, что и в других ближайших случаях подобного рода сбоя не будет.

Княгиня — родная сестра выступающего сейчас полоцкого князя Константина, но на брата даже не смотрит. Она и раньше его презирала и в упор не видела, а сейчас и подавно не до него. Она до сих пор в трауре. Черный платок вычерчивает в желтом свете свечей ее бледное лицо и гордую прямую осанку. Рядом с ней сидят ее сыновья: старший Василий, что сейчас княжит в Новгороде, и средний Дмитрий.

Мне известно, что вдова хочет, чтобы Василий остался в Новагороде, а на стол в Киеве сел Дмитрий. Хотеть она может сколько угодно, но решать это не ей! Ныне такие вопросы решаются в Орде ханом Берке. А поскольку Киев уже вошел в Союз городов, то прежде, чем ехать в Орду, ей еще нужно заручиться одобрением большинства Палаты князей.

Тут-то как раз и закавыка! Смоленскому Мстиславичу и Черниговский Роману Старому тоже Киевский стол глянулся. Им сыновей своих надо пристраивать, и для этого они тоже в Орду собрались. Как доносит разведка Калиды, дары богатые хану Берке и его ближникам уже приготовлены. Так что по окончании съезда они собираются мчать в Орду прямо отсюда, с Твери.

К Берке этой зимой собирается еще и наш дорогой Тверской князь Ярослав Ярославич. У него другая печаль. Брат его старший, Великий князь Владимирский Андрей, помирает, с постели уже давно не встает. Все ждут, что со дня на день представится.

Я точной даты смерти Андрея не знаю. Насколько помню, точной даты в летописях не зафиксировано, есть только год 1264. Стало быть, правильно ждут. Великий князь Владимирский Андрей Ярославич действительно скоро умрет.

Князь Тверской Ярослав собрался не на похороны родного брата, а в Орду, дабы просить у Берке Великокняжеский стол в обход сына Андреева, а стало быть, своего родного племянника — Юрия Андреича. Такова у Рюриковичей братская любовь и привязанность!

Хотя у Ярослава своя правда, он ныне старший в роду остался, и по лествичному праву ему и пристало наследовать Великокняжеский стол. Только вот у владимирских бояр, что за наследником Андреевым, двенадцатилетним княжичем Юрием, стоят — другое мнение. Они хотят малолетнего князя на стол, а не сурового Ярослава, и потому боярин Григорий Весло уже все пороги мои обил с челобитной за господина своего Юрия. Грамота та составлена от имени всего боярства владимирского, обещая, что ежели пойду им навстречу, то вся Владимиро-Суздальская земля, включая и Ростов Великий, и Переяславль, пойдут своей волей в Союз городов Русских.

Спросите, почему ко мне посла прислали, а не в Орду снарядили. Так все по той же причине, что и с вдовой Александра Ярославича. Стольный град Владимир хоть в Союз и не входит, но Тверь-то в Союзе, и ежели Палата князей примет решение, что хочет видеть Великим князем Владимирским сынка Андреева, то как потом Ярославу Тверскому в орду за ярлыком ехать? Ведь получится, что он против Палаты князей, то бишь против Союза и законов его пойдет. Ярослав хоть и Рюрикович, и нравом суров, и кровью горяч, но не дурак. Союз сейчас в такой силе, что идти против него чистейшее самоубийство. Рыпнется, и дня в Твери не усидит! Тоже и с Киевским столом! Если Палата выберет сына покойного Александра, то и Смоленскому князю, и Черниговскому путь в Орду заказан. Пойти против коллективной воли всего Союза они не решатся, чревато! Можно остаться с татарским ярлыком, но без штанов!

Вот и получается сейчас такая хитрая штука. В теории, вроде как, Золотоордынский хан по-прежнему решает, кто из русских князей и где будет править, а на деле хода в Орду без одобрения Палаты князей нет. Теперь и подумай, кто главнее, хотя де-юре на власть Орды никто не покушался.

Не без гордости скажу: моя идея! Этот закон я сразу после возвращения из Западного похода протащил. Поначалу его необходимость я объяснял защитой интересов законных княжеских наследников, дабы никто из второстепенных родов или со стороны их право подвинуть не мог.

Большинство князей со мной согласилось, ибо междоусобная вражда действительно была и есть серьезной проблемой. Закон приняли, порядка и правда, стало больше, а кровопролития меньше. Это, конечно, хорошо, но моя главная цель состояла не в этом, я смотрел в будущее. И вот, вуаля, как говорят французы! Не прошло и пяти лет, как Тверь, а не Сарай-Берке, действительно решает, кто из князей где будет править.

Ныне поездка в Орду за ярлыком превратилась в формальность. Там, конечно, могут отказать, но таковое случается редко. В Орде главное, чтобы бакшиш привезли, а ежели претендент один и спора нет, то и решать нечего.

Нечего им в Сарае решать, потому как все уже в Твери, в Палате князей, решено!

Только ведь в Палате при желании я всегда могу получить решающее большинство, а раз так, то, как ни крути, выходит, что именно я сегодня решаю, кто из князей поедет в Орду за ярлыком.

Видимо, об этом знаю не только я, но и другие догадываются, потому и обивают мои пороги, как посол владимиро-суздальского боярства, так и доброхоты князя Ярослава. Роман Черниговский и Ростислав Смоленский тоже норовят пронюхать мой настрой и выяснить, на чьей я стороне в их споре. Я же твердо стою на своем и убеждаю всех в своем полнейшем нейтралитете, мол, как Палата решит, так оно и будет. Только никто в это не верит, и правильно делают!

Закончив перечисления всех моих прегрешений, Константин Полоцкий вопрошающе уставился на меня.

— Так и скажи нам, консул, зачем нам идти у тебя