Тверской баскак. Том Шестой - Дмитрий Анатолиевич Емельянов

А с той поры, как войско с Западного похода воротилось, так и вся Земля Рязанская не видела боле ни единого татарина. Ни одного набега лет пять уж! Это так по-твоему я кровь народную пью⁈

Федул сжался с испугом.

— Да, нее! Не о том я!

— А я о том! — Нахожу в зале депутата из Нижнего Новгорода и тычу в него. — Вот ты, нижегородец скажи, когда последний раз ордынцы твой город жгли⁈

Тот мнется.

— Чей-то не припомню враз!

— Слышали⁈ — По театральному эффектно обвожу рукой зал. — Нижний не помнит! А вы⁈ Кто из вас вспомнит, когда за последние пять лет на его город ордынцы набегом заходили⁈ Ежели есть такой, то пусть выйдет сюда ко мне!

Зал молчит, и я удовлетворенно хмыкаю про себя.

«То-то же!»

За последние десять лет, действительно, степная граница успокоилась, только заслуги моей армии тут нет никакой. Эта грозовая тишина следствие совсем других факторов. Сначала большая междоусобная война между монгольскими кланами за власть, затем Западный поход, бросивший разрушительную степную силу на Европу, а после снова война между монгольскими ханами. Одни делили трон в Каракоруме, другие — провинции Закавказья. В общем, недосуг было монголам заниматься Русским улусом, вот и все, слишком уж увлеченно они резали друг друга.

Хотя, если уж честно, моя доля участия в тишине на пограничье все же есть. Именно я сманил монголов в Западный поход, и именно я убедил Батыя обеспечить безопасность торговли на Волге. С того дня доход с Русской торговли в казне Золотоордынских ханов стал настолько ощутим, что им просто невыгодно зорить волжские города.

Впрочем эти факторы, конечно же, второстепенны. Главный — это бесконечная гражданская война от Керулена до Волги, пожирающая как Молох лучших монгольских воинов.

Я это знаю, но делиться своими знаниями ни с кем не собираюсь. Мне нужно протащить новый налог на армию, и для этого я не собираюсь стесняться в средствах. Расширение Союза на юг неизбежно приведет к столкновению с Ордой, а для этого необходимо, как минимум, кратное увеличение армии, или Земля русская кровью умоется.

Демонстративно стою и жду ответа, но никто, конечно же, не выходит. Довожу паузу до критического накала и продолжаю:

— А сказать вам, почему вы живете в тишине и покое⁈ Сказать⁈ — Обвожу требовательным взглядом потные красные лица. — Да, вы и сами знаете! Потому что войско Союзное на границах Руси покой ваш бережет!

— Дак мы за то в казну союзную сполна уплатили! — Выкрикнул из толпы какой-то ражий мужик. — Мы не против прежних налогов, так ты ж сверху требуешь!

Вцепляюсь в него жестким взглядом.

— Да, уплатили, кто ж спорит! Тока раньше границы Союза на юге по Оке стояли, а ныне к Новгород-Северскому вышли! Раньше вы по Волге и до Нижнего-то боялись ходить, а нынче без страха плывете аж до Гиляни. Все это дается не даром, за покой и безопасность надо платить. На Волге надо крепости строить, по южной границе тож! И везде нужны воины, ибо стены без воинов — это просто камни, а не крепости. За те деньги, что вы дали, я набрал воинов, одел их, вооружил, а какой страх они на врагов наших наводят, вы и сами знаете! Славно воюют наши воины, как древние богатыри сдерживают они накаты степных разбойников, только мало их, а степь огромна! Бродят в ней тыщи и тыщи голодных степных волков, да все на нашу Русь алчно поглядывают. Следят наши дозоры на кордонах за недругами и доносят мне: «Собираются в Степи тучи грозные да черные! Коли не сготовимся ко времени, быть беде! Заполыхают города Русские, погонят в полон ироды окаянные наших баб да детишек!»

Замолкаю и смотрю на лица в толпе. Вижу народ проняло.

«Неплохо ты задвинул, — с удовлетворением хвалю самого себя, — пожалуй, теперь можно и голосовать!»

Уже собираюсь дать знак председателю, но тут из ближних рядов протиснулся вперед невысокий крепкий мужичок в бобровой шапке.

— Вижу, пужать ты мастер, консул! Тока ведь и мы не дети! Чай повидали жизни, а ты нам песни поешь, как гусляр какой. Мы про тучи эти черные сызмальства слышим, нас ентим не напужать. — Он вытянул голову вверх и оглянулся назад на толпу. — Верно я говорю, люди добрые⁈

Испуганно притихший было зал, вновь ожил.

— А шо! Верно он баит!

— Чаво нас пужать, мы уж пуганые!

— Отбивались ране и ныне отобьемся!

Вижу настроение депутатов меняется прямо на глазах и надо что-то делать. Закавыка возникла непредвиденная, но и я не лыком шит. Работать экспромтом мне не привыкать.

Подхватываю последнее слово и бросаю его обратно в толпу.

— Отобьетесь, говорите⁈ — Мой крик заставляет зал утихнуть, и я продолжаю уже более спокойно. — А ну, давайте проверим!

Тыкаю в крепыша, который всех взбаламутил.

— Откуда ты такой говорун, как кличут?

Тот с вызовом встречает мой взгляд.

— С Костромы я! Люди добрые Петром Птахой зовут.

Поднимаю глаза и с улыбкой обвожу зал.

— Теперь понятно отчего он такой смелый. Ежели беда какая, так он ширк крыльями, и улетела Птаха в теплые края.

Зал встречает мои слова смехом, а Петр с обидой скалится.

— Зачем смеешься надо мной, консул⁈ Я с тобой серьезно гаво’рю!

— А коли серьезно, — впиваюсь в говоруна ледяным взглядом, — то скажи мне, Петр Птаха, скока твоя Кострома сможет конных и оружных воев выставить, коли беда придет⁈

Тот, подбоченясь и не задумываясь, кидает мне в обратку.

— Да с пол тыщи наберем, не мене!

Поднимаю глаза на притихший зал.

— Пол тыщи, Кострома! Кто еще сколько⁈ А ну, давайте посчитаем! — Тыкаю пальцем в первого попавшего. — Вы сколько выставите⁈

— Ржева, двести! — Несется из толпы.

— Старица, сотня! — Кричит кто-то следом.

Я поворачиваюсь к дьяку.

— Чего сидишь, записывай всех! Сколько каждый город сможет выставить.

— Тыща, Смоленск! Москва, полста! Клин, полста! Бежецк, сотня…!

Терпеливо жду, когда все выскажутся, и лишь с наступившей тишиной вновь обращаюсь к дьяку.

— Ну, посчитал? Говори, сколько⁈

Тот еще пару минут скрупулезно складывает цифры и, наконец, понимает голову.

— Сорок одна тыща и четыре сотни! — Он смотрит прямо на меня, а я тут же обращаюсь ко всем депутатам.

— Слышали⁈ От силы сорок с половиной тыщ. Немало! Только вот