Тверской баскак. Том Шестой - Дмитрий Анатолиевич Емельянов

А любой голос против рискует остаться в одиночестве! Все это понимают, и потому очень скоро вся дума, как один человек, проголосовала за вхождение в Союз.

Я вижу, как с каждым боярским словом сереет лицо княгини и как сжимается в кресле ее маленькая фигура. По-человечески мне ее жаль, никому не пожелаешь предательства ближних, но такова ее доля государева. Не она ее выбирала, но деться от нее ей некуда!

Как только последний боярин сел на лавку, я повернулся к княгине.

— Вот видишь, Александра Брячиславна, не такой уж я и незваный гость в Киеве.

— Радуешься, змей! — Сжавшись, она обожгла меня ненавидящим взглядом. — Ничего, муж мой вернется, он еще всем вам, бояре неверные, покажет, какова она кара за измену!

Мне не хочется добивать бедную женщину, и потому я не говорю ей о том, что мужа она больше не увидит и лучшее, что она может сейчас сделать, — это подумать о судьбе детей своих. Ведь только что своими последними словами она отрезала от себя всех, кто еще мог бы вернуться в ее лагерь. И тех, кто не решился пойти против большинства, но все еще сомневался, и тех последних, кто несмотря на слова, в душе оставался верен своему князю. Ведь слово не воробей, а она только что пообещала всем безжалостный суд за то, что уже было сказано.

Смотрю на искаженное злостью женское лицо и вкладываю в голос максимум мягкости:

— Не стоит тебе, пресветлая княгиня, грозить людям своим карами, ведь никто не лишает стола Великокняжеского ни мужа твоего, ни сына. Как был Александр Ярославич Великим князем Киевским, так до смерти своей им и останется, а уж опосля, кто из сыновей твоих его унаследует, то сему собранию почтенному решать. — Поймав ее взгляд, я заостряю ее внимание на последних словах, дабы до нее дошло, что сейчас от ее поведения и разумного решения зависит унаследуют ли ее сыновья престол Киевский или нет.

На миг ловлю в ее глазах трезвую мысль, и это обнадеживает. Едва я подумал об этом, как поднявшийся боярин Кучум все испортил.

Вновь степенно оглядев боярские ряды, тот вдруг свернул туда, куда его лезть никто не просил.

— Слыхали мы, — начал он, важно поглядывая на своих сотоварищей, — что у тебя, консул, дочь на выданье, и вот какая мысль тоды многим из нас пришла. Кабы обвенчалась дочь твоя с княжичем Дмитрием, так всем нам с того спокойнее было бы. Все-таки кровь родную ты в обиду не дашь, и…

Закончить ему на дал яростный крик княгини.

— Ты что лаешь, пес окаянный! Сына княжеского хошь женить на девке безродной, тока чтоб тебе сытнее жилось! — Она вперилась прожигающим взглядом в Кучума. — Мой сын род свой от самого Рюрика ведет, а это кто⁈

Она презрительно ткнула в меня пальцем.

— Инородец безродный! Из грязи простолюдинской выполз! Язык бы твой смердящий, Кучум, вырвать за такое!

Молча перевожу взгляд с боярина на княгиню и обратно. Сказать, что я озадачен — это ничего не сказать. Давненько меня так не тыкали мордой в грязь, да еще прилюдно.

«Помнится, — пытаюсь иронией прикрыть свою растерянность, — за подобное Святой благоверный князь Владимир спалил город Полоцк и жителей его всех перебил. Правда, тогда он еще не был ни князем, ни святым, ни благоверным, а был простым разбойником и убийцей. Я же ведь не такой⁈ Хотя кое-какая аналогия с тем случаем все же прослеживается, княгиня-то у нас из Полоцких Брячиславичей будет!»

Бросаю убийственный взгляд на Кучума, и тот, съежившись, плюхается обратно на лавку. Да, я собирался обсудить вопрос с женитьбой, но не сейчас же, когда княгиня на взводе! Очевидно, что партия была бы выгодной для всех, но заводить разговор об этом следовало бы попозже, когда страсти улягутся и в женской голове прорежется здравый смысл. И уж точно я бы никогда не доверил такое дело Кучуму!

Теперь исправлять что-либо уже поздно, да и разговаривать с обезумевшей гордячкой у меня пропал всякий интерес. Тем не менее менять свои планы я не собираюсь. Поэтому поворачиваюсь к княгине и впечатываю каждое свое слово, как приказ.

— Ты, княгиня, собирайся, в Тверь поедешь. Поскольку мужа твого нет, а сыновья твои малолетние еще, ты будешь в Палате князей сына своего Дмитрия представлять.

* * *

Стараясь не споткнуться в потемках на крутой лестнице, спускаюсь вниз по ступеням. Впереди Прошка с лампой в руке, но света от нее не много, и желтое пятно лишь разгоняет темноту по углам.

— Неужто до утра подождать нельзя было! — Ворчит Прохор. — Чего в ночи-то шляться! Посидели бы эти черти до утра, не цацы, чай!

Я пропускаю Прошкино ворчание мимо ушей, привык уже. К тому же никакая сейчас не ночь, часов девять, наверное, но четкого указателя времени тут, естественно, нет, так что как стемнеет, так и ночь.

Если честно, то мне самому неохота никуда идти. Устал я сегодня, как собака! Завалился бы спать, но ведь сам же обещал, что приду и спрошу. Сегодня приду!

Я не забыл, что в порубе у меня сидят два заслуженных полковника, в чьем героизме и преданности я ни секунды не сомневаюсь. Правильно я поступил или нет, это только время рассудит, а сейчас надо просто довести дело до конца.

Вот и дверь в подвал. Привалившийся к углу охранник, завидев меня, вскакивает как ужаленный.

— Господин консул, рядовой…!

Машу на него рукой, мол, умолкни, и показываю на засов.

— Отпирай!

Скрипит запор, взвизгивают несмазанные петли, и я захожу вовнутрь. В пляшущем свете свечи вижу очумелые со сна лица обоих полковников.

«Видать, никто меня здесь уже не ждал! — Усмехаюсь про себя. — Прав был Прохор! Спать надо было ложиться!»

Проведя жестким взглядом по растрепанным фигурам, останавливаюсь на булгарине.

— Ну что, Бо’ян Руди, хочешь еще у меня спросить за что ты наказан али сам мне скажешь⁈

Булгарин говорить не мастак, он лучше управляется с саблей, чем с языком.

— Дык, чего ж! — Начинает он. — Ясно ж! Виноват, за то и наказан!

«Признание вины уже хорошо, но хотелось бы понимания!» — Еле сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. Это будет уж совсем непедагогично, поэтому держу на лице строгое выражение.

— Так в чем же вина твоя, Бо’ян⁈ — Повторяю вопрос и вижу, толку не будет.

Полковник мой