Тверской баскак. Том Шестой - Дмитрий Анатолиевич Емельянов

у меня нет времени здесь рассиживаться, мне надо возвращаться в Тверь. Во-вторых, морить голодом женщин и детей как-то тоже не комильфо! Славы доброй не принесет.

— Изволь, господин консул, кваску нашего испробовать! — Дородная хозяйка дома с радушной улыбкой на устах поставила передо мной крынку с квасом.

Благодарю ее, но пробовать не спешу. Хрен их знает этих киевлян! На лицах улыбки, а что там в душе — один бог знает. Потравит еще!

Вообще, горожане уже обвыклись к нежданным чужакам, но все ж глядят с недоверчивым непониманием. Грабить не грабят, полон не берут, дома не жгут, а чего тоды пришли⁈ По нынешним меркам непонятно! Тем не менее те, кто посмелее, уже на улицах: торгуют, выспрашивают: «Кто такие, чего пришли, зачем?»

Мне нужно было взять власть в городе тихо и полюбовно, и ведь почти получилось. Обломались на последнем шаге!

С досадой смотрю на стены кремля, на ворота, и тут мне приходит в голову мысль:

«Сами ворота на вид крепкие! Дубовые, обшитые бронзой, тараном не прошибить… Это если они завалом изнутри подперты, а если нет… — Прищурившись, оцениваю взглядом ворота. — Тогда, их самое слабое место — петли!»

Часть 1

Глава 15

Середина сентября 1263 года

Две сотни арбалетчиков, спрятавшись за сколоченными щитами, выдвинулись на прицельную позицию и не дают защитникам даже носа высунуть из бойниц.

Рядом со мной шестеро стрелков, у каждого из них в руках полуторалитровое ядро для баллист, начиненное порохом. Каждое ядро в сетке с крюком, и, нарисовав на песке ворота, я объясняю парням куда надо вбивать крюки.

— Вот смотрите, — рисую им места, где обычно крепятся петли ворот, — заряды должны быть, как можно ближе к петлям. Уяснили⁈

Получаю утвердительные кивки и дружный ответ:

— Понятно, господин консул!

После этого оцениваю взглядом еще двадцатку бойцов, стоящую рядом с толстым восьмиметровым бревном. Оно обвязано так, чтобы каждый из двадцати штурмовиков мог ухватиться за веревочную петлю и приложить максимум усилий.

Получаю от их десятника рапорт о готовности и даю отмашку.

— Ну, с богом!

По команде арбалетчики перестраиваются в три линии, делая и без того плотный обстрел бойниц практически непрерывным. Такой огонь не дает защитникам кремля ни одного шанса нанести прицельный выстрел, и, пользуясь этим, минеры рванули к воротам.

Смотрю, как они бегут, растянувшись в две линии, не обращая внимания на те редкие стрелы, что все-таки летят в них со стен. Не сдержавшись, морщусь с досады, когда одна из них каким-то немыслимым способом все-таки достигает цели.

Крайний в левой тройке боец вдруг с криком падает на землю, хватаясь за торчащую из ноги стрелу. В полном соответствии с приказом его товарищи продолжили бег к воротам, а за раненым выдвинулась тройка подготовленных для этого санитаров. Прикрываясь большими, сколоченными из толстых досок щитами, они добрались до раненого и начали оттаскивать его из зоны поражения. Эта возня с раненым привлекла к себе все внимание стрелков на стенах, позволив остальной пятерке минеров благополучно добраться до ворот.

Приладив свои заряды в районы петель, они подожгли запалы и тут же бросились обратно. Все пятеро были примерно на середине площади, когда прогремел взрыв. Когда-нибудь в будущем взрыв пяти шаров с неочищенным порохом не произведет впечатления, но сегодня это было сродни обрушению неба на землю. Грохнуло так, что земля вздрогнула под ногами, и, кажется, весь город Киев шатнуло из стороны в сторону.

Бойцы вокруг меня хоть и были готовы к взрыву, но все равно аж присели и слегка оглушенные застыли в ступоре. Воротную башню заволокло черным дымом с рыжими языками пламени, а по всей площади растекся серый вонючий туман.

Понять, насколько разрушительным был взрыв еще невозможно, и я жду, пока пороховая дымка рассеется.

Несколько томительных мгновений, и в разрывах серой пелены уже видно, что башня осталась цела. Несколько покосилась, но в целом, выдержала, а вот ворота, как я и ожидал, сорвало-таки с петель. Взрыв вырвал ворота с места, но сцепленные тяжелым запором дубовые створки не рухнули вниз, а расклинились в воротной арке, по-прежнему перекрывая проход.

К такому исходу я тоже подготовился и командую бойцам с тараном:

— Пошли!

Подхватив тяжелое бревно, двадцать стрелков сорвались с места и побежали к воротам. Защитники на стенах все еще ошарашены взрывом, и ни одна стрела не встречает бегущих.

С полного разгона таран врезается в ворота, разваливая их на две части и обрушивая разбитые створки вниз.

Стоящие наготове отряды встречают это успех радостным ревом, и боевой клич Твери гремит над площадью.

— Твееерь! Твееерь! — Надрывая свои луженые глотки, конные сотни срываются с места в галоп и на полном скаку врываются в темное нутро обгоревшей воротной арки.

На мгновение клич стихает, но тут же вспыхивает вновь вместе с лязгом железа, но уже изнутри кремлевской стены.

* * *

В приемной горнице княжего терема жарко и душно. Рассевшиеся по лавкам бояре потеют и сопят нервным дыханием. Десятки толстых горящих свечей добавляют еще жару, а маленькие оконца хоть и открыты, но так невелики, что неспособны принести вовнутрь уличную прохладу.

Гремя железом, первыми в палату входят мои телохранители и застывают по бокам распахнутой двери. За ними вхожу я и, не останавливаясь, иду между двух боярских рядов. Охрана не следует за мной, а остается у входа. Это стоило мне серьезного спора с Калидой. Тот категорически настаивал на том, чтобы стража не оставляла меня одного ни на минуту.

— Мы только что взяли штурмом этот город! — Убеждал он меня. — У многих из сидящих в зале от нашего оружия погибли близкие, а может и сыновья. А вдруг кто-то из них не сдержит эмоций и попробует отомстить⁈

Я со всем соглашался и отбивался лишь одним аргументом.

— Ты хочешь, чтобы я пришел на встречу с женщиной окруженный со всех сторон охраной⁈ Чтобы потом все зубоскалили, мол, консул Твери испугался киевской княгини⁈

В конце концов все закончилось, как и всегда, Калида плюнул и сказал: «Поступай как знаешь, но меня потом не вини!» Будто я когда-нибудь его хоть в чем-то винил!

Теперь вот шагаю под прицелом хмурых насупленных взглядов и чувствую, как неприятно заныла зажившая на левом боку рана. Словно бы напоминая: вот к чему приводит твое легкомыслие!

«Пожалуй, Калида был не так уж и неправ! — Постфактум соглашаюсь со своим другом. — Вон