Vita Nostra. Собирая осколки - Марина и Сергей Дяченко

уютно по-домашнему, а главное – Саша много рассказывала о маме, о тех ее годах, которые Валя не помнил.

Он переспрашивал:

– В какой это было… грамматической реальности?

– В той, которая для меня стала самой первой. Но я не настолько самоуверенна, чтобы отсчитывать тексты, начиная с себя.

Потом Валя понял из ее оговорок, что существовала другая реальность, где у мамы не было мужа по имени Валентин. И не было сына. Была только Саша, которая не сбежала ни в какую Торпу. И Валя слушал эти рассказы, как, наверное, первобытные дети слушали разговоры старших вечером у костра, и мир, в котором Вали вовсе не было, не пугал его. Так, еще одна сказка, еще один текст.

И вот в тот день, когда Портнов объявил, что Паша и Ева валят сессию, Валя снова набрал ее номер.

* * *

У нее в комнате что-то изменилось, и Валя даже не сразу понял что. А потом сообразил – изменились рисунки на стенах, странные рисунки, от детских каракулей до изумительно точных портретов. Многие сделались темнее, будто приняв еще один слой карандашной штриховки. И от этого мансарда казалась почему-то меньше.

– Я знаю. – Саша стояла у конторки, перебирая листы бумаги. – Павел бросил учиться примерно с середины семестра. А Ева… была занята личными переживаниями. Но теперь все будет хорошо: они возьмутся за ум, подтянутся и сдадут со второго раза.

– Со второго?! – прошептал Валя. – А…

– Конечно, Олег Борисович приукрасил, чтобы их мотивировать. – Саша чуть улыбнулась, будто сообщая очень хорошие новости. – Они не завалят зачет. Просто обоим надо собраться – и повзрослеть.

– Но Артур говорит, что если Пашка не сдаст с первого раза, у их бабушки и дедушки сгорит дом. – Валя сглотнул. – Это… правда?

Саша кивнула. Простой жест, будничный, даже приветливый. Валя не поверил своим глазам.

– Нет, – сказал он беспомощно. – Нет… Тогда, получается, Артур будет наказан тоже, хотя он совсем не виноват?!

Александра на секунду замолчала – будто столь очевидная мысль никогда не приходила ей в голову.

– То, что почувствует Артур, – сказала она наконец, – станет мотивацией для Евы. Стимулом работать, чтобы это не повторилось.

Валя посмотрел на рисунки, заполонившие стену. Таким взглядом, наверное, смотрит рыба на крючке, увидев над собой днище рыбачьей лодки. Потемневшие рисунки, некоторые заштрихованные до черноты, где только три точки в центре, будто глаза и рот чудовища, остались белыми…

– Могло быть хуже, – мягко сказала Александра Игоревна. – И для Павла, и для Артура… И для Евы. Я уж не говорю об Алисе… Помнишь, мы обсуждали? Это необходимо, Валя. Для всех. Иначе нельзя.

Валя молчал. Вкус маминых рогаликов с апельсиновой цедрой забывался в эти секунды, но не на языке, а почему-то где-то в горле. Пока не забылся совсем.

* * *

Пашка услышал голоса, не доходя до калитки.

Да, все эти месяцы он проведывал бабушку с дедушкой каждую неделю. Нет, он никогда не показывался им на глаза, не говоря уж о том, чтобы заговорить. Но теперь во дворе, у беседки, шел разговор, и голос, очень похожий на Пашкин, почти кричал, умоляя, уговаривая:

– Дедушка, я ничего не могу сделать! Среди зимы… второго января… в ночь… уезжайте из Торпы, я вас прошу!

– Артур, – послышался растерянный голос в ответ, – я правильно понимаю… Ты угрожаешь поджечь наш дом?!

Пашка молча поразился, каким искаженным может быть обычный, бытовой, реалистический взгляд на вещи. Да, обыденность достраивает себя, как кристалл соли или снежинка, даже если это очень уродливый кристалл. Если уж дедушка может предположить такое…

Артур, наверное, в эту минуту подумал то же самое. Во всяком случае, речь у него на какое-то время отнялась. Пашка замер, притаившись за забором и кустами: он вовсе не собирался разговаривать сегодня с дедушкой, он не был готов. Он хотел посмотреть издали на дом, на елку, на круглое чердачное окошко, полузанесенное снегом…

– Я не могу объяснить, – хрипло сказал Артур.

– Мне звонить в полицию? – беспомощно спросил дедушка. – Говорить, что нам угрожают поджогом?!

– Нет! – выкрикнул Артур, и в голосе у него послышались слезы. – Дедушка, послушай…

Сейчас он скажет: «Все из-за него». Или: «Ему плевать на вас с бабушкой, ему плевать на всех, он мне больше не брат». Или еще что-нибудь, отчего дедушка схватится за сердце и осядет на ступеньках крыльца…

– Привет, – сказал Пашка, открывая калитку.

Дорожка, очищенная от снега, влажно блестела. Елка, наоборот, была живописно припорошена, и на нижних ветках лежала золотая мишура. Пашка вспомнил запах посылочного ящика, где в этом доме хранились елочные игрушки. Витые сосульки, шары и звезды дед не стал доставать, но мишуру – в знак того, что дом жив еще, – повесил.

Артур стоял по щиколотку в снегу рядом с дорожкой – в летних кроссовках. Дедушка возвышался перед ним на пороге, держал очки в руках и щурился, будто не решаясь поглядеть на Артура прямо. При звуке Пашкиного голоса оба обернулись.

– Привет, – повторил Пашка. – Дедушка, Артур имеет в виду, что в начале зимы по технике безопасности проверяют проводку, вызывают монтеров… И обязательно должны быть баллончики для тушения пожара. Это инструкция, ее распространили по всей Торпе.

«Что ты несешь?» – молча спросил Артур.

– Пожарная охрана, – продолжал Пашка громко, – нарочно перестраховывается, ведь в Торпе старый жилой фонд. Артур вовсе не имел в виду, что дом загорится. Просто надо все проверить. Чтобы быть уверенными. Исключить несчастный случай…

Снежинку, оказывается, можно пересобрать. И кристалл соли можно сложить заново. Пашка почувствовал, как дедушка пытается понять его речь, сопоставить с тем, что слышал только что от Артура, разрушить абсурд. И абсурд распадается, будто карточный домик. Ведь обыденность, нормальность всегда сильнее.

Мурашки побежали по спине. Пашка почувствовал, что сейчас он может зайти дальше, но окно возможностей у него – пара секунд.

Он подошел и взял Артура за руку повыше локтя:

– Дедушка, мы на днях свяжемся с папой и мамой. У нас действительно были проблемы с наркотиками. Стыдно признаться. Но теперь все будет хорошо. Мы в терапии.

Артур дернулся, пытаясь высвободиться, но Пашка держал крепко.

– Мы навсегда скажем наркотикам «нет», – произнес он, глядя деду в потускневшие больные глаза. – Есть хороший доктор. Нам потребуется еще время, конечно. Но прогноз очень благоприятный. Мы скоро вернемся к вам.

Глаза дедушки широко открылись. Просветлели. Пашка почувствовал кожей, как согревается над двором воздух.

– Вам… нужна помощь? – тихо спросил дедушка. – Все что угодно. Деньги… знакомства… зайдите в дом, пожалуйста. Мы…

За его спиной открылась дверь. Появилась бабушка, ниже ростом, чем прежде, укутанная поверх халата в белую пуховую шаль, будто елка, укрытая снегом.

Пашка перестал дышать. Бабушка посмотрела на него как в детстве, когда он приносил ей со двора букет одуванчиков. Потом перевела взгляд на Артура и заметно встревожилась:

– Артурище… ты же почти босой… в снегу?!

Артур задрожал,