боялась, что у супруги будет лицо писаной красавицы. А раз она не смеет выставить лицо напоказ, значит, не такая уж она и красивая. Мэйнян невольно выпятила грудь, в душе загорелся огонек надежды. Тут она ощутила разливавшийся вокруг нее аромат сирени. Оказывается, по обеим сторонам дворика два больших куста покрылись плотной дымкой цветов. А еще она увидела под навесом несколько ласточкиных гнезд и больших ласточек, деловито шныряющих туда-сюда. Из гнезд доносился писк желторотых птенцов. Говорят, ласточки никогда не строят гнезд в управах, они избирают своим пристанищем крестьянские дома, где царят добро и согласие. Но теперь вот множество ласточек настроили гнезда и здесь, и это, наверное, добрый знак. Удачу принес в их края этот высокообразованный и добродетельный человек, а совсем не его супруга, скрывающая ото всех свое лицо. Мэйнян перевела взгляд с лица супруги на лицо барина, и их взгляды встретились. Она ощутила, что в его глазах разгорелось пламя, и ее сердце тут же наполнилось нежностью. Эх, барин, барин. Вот уж не думала, что вы, такой небожитель, возьмете в жены женщину, которая закрывает лицо и не смеет смотреть в глаза людям. Или у нее лицо и впрямь в черных оспинах? Струпья на веках и плоский нос? Или зубы черные? Эх, барин, обидно за вас… Пока Мэйнян была погружена в свои мысли, до нее донеслось легкое покашливание супруги уездного начальника. Вслед за этим покашливанием взгляд барина перестал быть таким напряженным, он склонился к супруге и что-то прошептал. Служанка в высоком головном уборе с корзинкой фиников и арахиса стала горсть за горстью разбрасывать лакомства в народ. Бросавшиеся за вкусностями дети создавали то тут, то там сумятицу в толпе. Мэйнян заметила, что супруга начальника будто ненароком приподняла длинную юбку, открыв остренькие крошечные ножки. Такие обычно называют «золотыми лотосами». Сзади в толпе тут же послышались вздохи восхищения. Ножки супруги были действительно хороши, и Мэйнян не знала куда деваться со своими большущими ногами. Хоть те были скрыты под юбкой, она вдруг уверовала, что супруга начальника давно знает, что у нее ноги большие. И что ей известно и то, что Мэйнян влюблена в уездного и все время думает о нем. Вот эта дама нарочно и выставила напоказ свои «золотые лотосы», чтобы опозорить ее, нанести ей удар в самое больное место. Она не собиралась, не желала смотреть на маленькие ножки супруги, но взгляд неумолимо устремлялся на них. Такие остренькие, они походили на пару свежих водяных орехов. Прекрасно сшитые туфельки с вышивкой в виде красного астрагала на зеленом шелке. Ножки супруги словно какой-то магией заставили Мэйнян из семьи Сунь капитулировать. Ей казалось, что глумливый взгляд проникает сквозь розовую ткань и достигает ее лица. Нет, пронзает вуаль и юбку и достигает ее больших ног. Мэйнян будто видела, как поднялись уголки рта супруги начальника и на лице той появилась надменная усмешка. Мэйнян поняла, что проиграла, потерпела полное поражение. У нее лицо императрицы, а ноги точь-в-точь как у служанки. В смятении она стала пятиться, казалось, за спиной послышались смешки. Только теперь она поняла, насколько выдвинулась из толпы и оказалась прямо перед начальником и его супругой. Мэйнян охватил еще больший стыд, она стала отступать в еще большей панике, ноги под ней путались, она наступила на юбку, которая с треском порвалась, и Мэйнян упала навзничь.
Потом она раз за разом вспоминала, что, когда она споткнулась и упала, барин мгновенно вскочил за длинным столиком. Она точно помнила, что на его лице появилось выражение жалости и заботы, которое бывает лишь у сострадающих всем сердцем родных людей. Еще она точно помнила – она отчетливо увидела это, – что он готовился перебраться через столик, подбежать к ней и помочь встать, но тут супруга своей маленькой ножкой яростно пнула его в голень. Барин оцепенел от неожиданности, а потом медленно опустился в кресло. Пока ножка супруги производила под столом вышеописанные действия, ее обладательница продолжала сидеть прямо, будто ничего не случилось.
Под насмешки стоявших за ней женщин Мэйнян с жалким видом поднялась на ноги. Приподняв юбку и даже не стараясь скрыть свои большие ноги, которые она только что выставила во всем их безобразии перед барином и его супругой, Мэйнян повернулась и стала протискиваться через толпу. Крепко сжав зубы, она сдерживала всхлипы, но слезы, как вода в источнике, наполнили глазницы. Добравшись до края толпы, она услышала, как у нее за спиной некоторые женщины хихикают, а другие снова восхваляют маленькие ножки супруги начальника. Она поняла, что та опять якобы случайно, а на самом деле намеренно, продемонстрировала собравшимся свои маленькие ножки. Вот уж, как говорится, немного красоты затмит сто уродств, своими ножками супруга барина заставила людей забыть обо всех пересудах по поводу ее внешности. Перед тем, как выбраться из толпы, Мэйнян бросила последний взгляд на начальника, их взгляды опять, как по волшебству, встретились. Она ощутила, что своим взором, полным печали и грусти, он словно успокаивает ее, а возможно, проявляет сочувствие к ней. Закрыв лицо рукавом, она выбежала из ворот третьего двора и, только оказавшись в проулке семьи Дай, жалобно заплакала.
В полном замешательстве Мэйнян вернулась домой. К ней сразу пристал Сяоцзя, требуя сластей. Она оттолкнула его в сторону, вошла в дом, упала на кан и разрыдалась в голос. Оказавшийся рядом с ней Сяоцзя тоже начал всхлипывать вслед за ней. Она села, схватила старую метлу и принялась колотить себя по ногам. Испуганный Сяоцзя схватил ее за руки, и она уставилась на него с искаженным от злобы лицом:
– Сяоцзя, а Сяоцзя, возьми нож и отрежь мне ноги…
3
История с маленькими ножками супруги уездного начальника отрезвила Мэйнян, как ведро холодной воды. Из-за случившегося она не спала несколько дней. Вот только этим остреньким ножкам упорно противились обстоятельства третьей встречи с барином, особенно многозначительные и долгие взгляды его глаз и выражение безграничной заботы на лице. В конечном счете в думах Мэйнян маленькие ножки супруги барина превратились в смутный мираж, а нежные взгляды уездного и его прекрасная внешность становились все более отчетливыми. Он заполнил все свободное пространство в ее голове. Посмотришь на дерево, и оно, колыхаясь, превращается в уездного Цяня. Взглянешь на виляющий собачий хвост, а это, оказывается, большая коса уездного Цяня. Разводя в очаге огонь, в языках пламени она видела его улыбающееся лицо. Идя по улице, она неожиданно для самой себя натыкалась на стены домов. Порезав
