Смерть пахнет сандалом - Мо Янь
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
2
На десятый день после грандиозного меряния бородами, когда вал возбуждения, поднятый в сердцах обитателей уездного города непринужденными манерами и великодушием начальника Цяня, еще не спал, настало время многокрасочного праздника: смотрин жен.
По традиции каждый год восемнадцатого числа четвертого месяца в обычные дни строго охраняемый третий двор городской управы, куда не только простой народ, но даже уважаемые люди не могли как попало захаживать, был весь день открыт для женщин и детей. В этот день супруга уездного начальника с самого утра в сопровождении мужа сидела нарядная в третьем дворе и с улыбкой принимала гостей. Это был ритуал близости к народу, а заодно немного пускание пыли в глаза, мол, муж в почете и жена в достатке.
На манеры и внешний вид уездного народ уже насмотрелся, уши женщин тоже давно полнились слухами о происхождении и образованности его жены. Люди с нетерпением ждали наступления праздничного дня. Всем хотелось знать, какова супруга подобного небожителю уездного. Разговоры об этом давно носились по улицам и проулкам, словно ивовый пух: одни говорили, что она одарена редкой и бесподобной красотой, которая покоряет города и государства, другие считали, что у нее все лицо рябое, и вообще она уродливая, как воплощенный злой дух. Эти прямо противоположные мнения еще больше возбуждали женское любопытство. Молодые женщины, конечно же, хотели убедиться, что жена уездного очаровательна, подобно цветку и яшме. Женщины постарше и опытнее считали, что на свете не может быть такой совершенной красоты. Они больше желали увериться в правоте поговорки: «Добрый человек хорошей жены не найдет, урод цветущую ветку в жены берет». В доказательство они приводили красавицу жену предыдущего уездного начальника, человека ничем не выдающегося. Но молодухи, особенно незамужние, все так же принимая желаемое за действительное, рисовали себе образ жены нового уездного как спустившейся с небес красавицы.
Сунь Мэйнян надеялась в этот день превзойти женщин всего уезда. С начальником она уже два раза виделась. Первый раз одним вечером ранней весной под моросящим дождем, когда она швыряла чем-то в кошку, стащившую рыбу, и нечаянно попала в паланкин уездного, а потом провела его в свою лавку. При ярком свете свечи ей открылся возвышенный лик уездного, его манера держаться, он будто сошел с новогодней картинки[72]. Говорил он изысканно, вел себя доброжелательно, даже в серьезном разговоре мог проявлять неожиданное тепло и участие. Если такого мужчину сравнить с ее собственным мужем-мясником… Да какое тут может быть сравнение! В тот момент в ее сердце, по сути дела, не было места для мужа Сяоцзя. Она не чуяла под собой ног, сердце стучало, лицо пылало. Она использовала весь набор вежливых слов и суетливого радушия, чтобы скрыть охватившее ее смятение, но все же опрокинула рукавом чарку с вином и перевернула коленом табуретку. Хотя обычно под взглядами уставившихся на него людей уездный умел вести себя официально, его неестественное покашливание и подернутые влагой глаза позволили ей распознать нежные чувства в его сердце. Вторая встреча произошла на мерянии бородами. На этот раз она выступала в качестве абсолютного арбитра спора и не только более четко разглядела облик начальника, но и почувствовала исходящий от его тела благоуханный аромат. Большая, блестящая и гладкая коса, стройная шея были так близко от ее иссушенных жаждой губ, так близко… Вроде бы ее слеза упала ему на шею… Ох, начальник, вот бы моя слеза действительно упала тебе на шею, вот бы ты это почувствовал… Чтобы отметить ее бескорыстность и справедливость, уездный пожаловал ей лян серебра. Когда она шла получать причитающееся, бухгалтер с козлиной бородкой окинул ее странным взглядом с головы до ног. Взгляд особенно задержался на ногах, и ее сердце с небесной выси рухнуло в глубокий пруд. По глазам она догадалась, что он, должно быть, сказал про себя. Сердце зашлось криком: «О Небеса, о Земля, о мать, о отец, я всю жизнь пыталась справиться с этими большими ногами. Если бы тогда моя свекровь действительно смогла сделать мои большие ноги маленькими с помощью ножа, которым колют свиней, я вытерпела бы всю боль, лишь бы она это сделала. Если для того, чтобы мои ноги стали маленькими, потребовалось бы уменьшить мой век на десять лет, я согласна была бы прожить хоть на двенадцать лет меньше!» При этой мысли Мэйнян невольно вознегодовала на отца. Эх, отец, ты и мать мою в могилу свел, и мне навредил, жил только для себя, на дочку наплевал, держал меня за мальчишку и не удосужился найти человека, который забинтовал бы мне ноги… Будь твоя борода лучше, чем у уездного, я все равно присудила бы победу не тебе.
С пожалованным ляном серебра Сунь Мэйнян вернулась домой. При воспоминаниях о преисполненном чувств взгляде начальника ее охватило волнение, а от мыслей о том придирчивом взгляде чиновника сердце вновь захолонуло. В последнее время все женщины в городе покупали косметику, шили новые наряды, ну прям невесты на выданье, а Сунь Мэйнян еще сомневалась, идти ей на эти смотрины или нет. Хотя она виделась с начальником всего
