Санкт-Петербург (СИ) - Леккор Михаил

Такой непростой обед приходил к концу. Уже и сын Александр попросился с коленей, удрал по своим мальчишечьим заботам. Даша, толи недовольная, толи слишком собой восхищенная, вскоре ушла следом. Остались двое мужчин — договорить нужные разговоры, да допить свое спиртное. Не выливать же обратно, а так и ослабеет совсем. Каждый пил свое, что нравилось и на что еще сподобилось тело. Александр Никитович прихлебывал немецкое (французское) вино, а Дмитрий по привычке — водку из стаканчика.

Тесть все был в определенном раздрае. Он и восхищался дочерью, которая еще та Хилкова, и беспокоился за нее. Поэтому и вновь, по которому разу спрашивал зятя, как и что станет и не будет ли некое недоразумение.

Дмитрий своим попаданческим разумом это понимал и терпеливо методично ему повторял, что будет в реальности.

Собственно, одна она окажется на верфи и самостоятельно руководить работой с рабочими будет совсем немного. В первые минуты буквально минуты. Еще бегать будет меня, — с улыбкой сказал Дмитрий, я дорогой тесть Александр Никитич хочу из вашей дочери и моей жены больше сделать не мастера, ну что и ее и самих рабочих мучать. Я из княгини Дарьи Александровны сделаю некую античную богиню Афину. Будет она сверкать на судах. Без никакого, конечно, непотребства. Не возражаешь?

— Хм, — уже свободнее выдохнул тесть, — если без непотребства, то можно. хотя, конечно, впрочем, ладно, пусть сама решает. Я ей сказал, что не против, а дальше уж сами. Уговори ее!

Ха, да этот план был у него сразу, как только он решил попытаться вытащить ее из дома. Как увлечь любую женщину? Да стильной одеждой и красивыми побрякушками. Она ведь любая в душе сорока. Вот и увлечь. Неужели не вскружит себе голову? Он даже поговорил с одним немцем — французом из Кале. Тот, являясь женским модельером (были, оказывается, и такие уже, просто звались по-другому), получив энную (довольно большую) рублевую массу, пообещал нечто инженерное. То есть, как понимал Дмитрий, он вообще-то, выбрал прообраз студенческий вицмундир с упором на технический факультет. Ну и, конечно, вместо брюк, ведь даже на Западе в университетах учились только представители мужского пола, сшили юбку.

Поэтому уже вечером, когда они уже ложились спать. Даше первой шмыгнула в постель, Дмитрий же почему-то медлили, его жена опять, по мнению мужа стала капризничать. Толи ей не нравилась сама работа, толи режим работы. Да в эту эпоху вставали рано, но и ложились также рано. Ритм людей напрямую определялся солнцем. Светило вставало, ложилось и люди за ним. Не нечисть же, чтобы ночью хороводить и веселиться.

Не встревая в женины упреки и недовольства. Какие, она вряд ли понимала сама и поэтому эмоциональная часть звучала особенно ярко. Ох, эти женщины, ведь они, гм, какие красивые и прелестные, но и эмоциональные и даже дурные. Не встревая, поэтому в недовольные, если не гневные рассуждения Даши, он просто раздвинул женины одежды и показалнеизвестный ей наряд.

Ну лазила она в последние дни, и что же. А какая интересная одежа… это ей?

Под влиянием нового и, в общем-то, красивого наряда, весьма красивого и очень отличного от обычной женской России этого времени, Даша так же стремительно, как и ложилась, вскочила. Дмитрий, понимая, что вставать между женщиной и интересной ей нарядом очень интересной. А она сама так привлекательна и сексуальна, что ах!

Попаданец сразу же отдал весь наряд и предусмотрительно отсел на постель. Мол, вот твоя одежда, а я тут не причем и не надо меня бить, а то обижусь. Или он хотел получше видеть ее. Ведь днем, даже в обычном домашнем наряде, женское тело не очень-то увидишь, ну а ночью в постели, скорее, жену прощупаешь, чем опять увидишь.

Впрочем, Даша стремительно оделась в предложенный ей форменный вицмундир. Посмотрела в небольшое зеркало, в которое не сколько посмотришь, сколько предугадаешь, как сидит на ней одежда. И хотя Дмитрий пытался ей помочь, комментируя, но эти мужчины все равно видят только женское тело, а не одежду на ней.

Хотя она и так видела, что костюмчик хорош. Раньше ей в основном давали женские наряды, даже польские или венгерские, целью которых было не то, что показать ее владелицу, а, наоборот, скрыть ее тело. Даша, в общем-то, и не против, но до определенной границы.

А тут такой наряд! Ее давние подруги, с которыми, чем дольше, тем больше разговариваешь о семье, о муже (у нее тоже баский!), о детях (у ней хоть один, но замечательный). А вот об одеже по-прежнему говорят. Ибо, что за это баба, если ты не красива!

Но вот что он заметила — материя становится все дороже и в большем количестве, а сами наряды не меняются. Даже не интересно и подружки даже не касаются. Ведь вчера была такая и завтра опять же. Видимо семья запрещает. Муж-то одевается по-другому на службе, так пусть хоть его жена будет по-прежнему.

А тут она в таком наряде, ух! Под этим настроем Даша гордо повернулась кругом перед мужем, хотя еще сильно стеснялась. А-а, с им-то что скромничать, за последнее время они так друг друга узнали. Она хотела, хоть мысленно, но произнести погрубее. Все же не решилась. И все равно муж, Богом дарованный, вот!

— Это твоя одежа на работу. Хотя, разумеется, ходить в ней можешь где угодно, хоть в ассамблеях. Но только если будешь работать! — последнее предложение Дмитрий произнес с нажимом.

Но Даша уже решилась.

Подумаешь, — сказала она и вдруг легонечко нажала пальчиком на кончик носа, как она делала, когда они еще только познакомились, — напугал бабушку детками. Что я, работать не умею?

Оппа! — изумленно подумал Дмитрий, — вот что значить обезьяна и очки. Э-э-э, женщина и костюм. Сколько боролась, себя меня мучала, а тут на тебе! такое чувство, что скоро она сама начнет меня уговаривать. А всего я купил один не самый дорогой наряд!

И он посмотрел на счастливую Дашу. Перед ним стояла молодая, красивая, готовая к любой работе женщина. Чувствовалось, что у ней и в личной жизни все прекрасно, и на службе сходится тик в так. Ей богу, в этот момент Дмитрий ей сам остро позавидовал. Вот такая жизнь!

Глава 24

Наутро людей встретил, как обычно мелкий осенний дождь. Все как в Прибалтике после лета. Как говорится, живем от дождя к дождю, о солнышке вспоминая. А ведь сегодня, кажись, он хотел немедленно поехать по деревням? Может забыть, ведь и завтра, вроде бы есть? Быстро передумал, отогнал хитрые мысли. Этот дождь явно будет не на один день и даже не неделю. И что теперь, запереться и забыть, скажем напиться?

Нет, разумеется, сидеть дома есть положительная, даже соблазнительная сторона — вкусные завтраки-обеды-ужины. Красивая молодая жена, которая, увидев, что муж будет дома, ей-ей, сама начнет приставать и намекать про это. Да и сынишку надо учить и воспитать, а то свалишь на женщину, он и будет женщиной. А сын должен быть твердо мужчиной!

И все же не до этого. Очень даже некогда. Это как летом день год кормит, так и ему надо спешить, а то без хлеба насущного останешься. Пришлет вот его царское величество посланца, спросит, что сделал с нехваткой муки, а также холста и пеньки? М-да, тут ведь любой ответ будет неправильный, потому как правильно — это дело, а слова — всего лишь сотрясение воздуха.

Так что лишь плотно позавтракал. Жена Даша нерешительно предложила остаться, аргументируя, в общем-то, теми же доводами, что и он. Молча поцеловал ее в щеку, а сына Александра, приподняв, в лоб. Перекрестил обоих и вышел в дождливый день. Ибо, когда баба (женщина) любит — это хорошо, но слушать ее все равно не надо. Суетное это, лукавое, дела не принесет.

Дождь сразу швырнул капли в лицо. Хотя, что Бога гневить (или ворчать на природу). Воздух еще был относительно теплый, а его легкая кибитка, купленная по случаю, оказалась с плотным верхом. Дожди туда не налетят, не холодно, во фляжке практически открыто от жены налитая водка. Так что, лети кибитка удалая!

Единственно, кто будет страдать — возчик Василий. Пара лошадей — марин Гнедой и кобыла Лыска — можно не считать, они даже радуются свежему воздуху. А Василию — довольно пожилому мужику — Дмитрий неопределенно пообещал стакан водки. Не своей водки, вот еще. Попадется сивуха у его крестьян, сразу прикажет налить, не попадется — извиняй, милай, не так уж и холодно, чтобы получать долгожданную для кучера премию.