Авиаторы Его Величества - Василий Вадимович Зеленков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Погодите, леди Амилла, куда вы так торопитесь? – Аделаида запыхалась.
– Вроде здесь… – Амилла рассеянно остановилась и прислушалась. Не к словам графини, а к витавшим вокруг чувствам и мыслям.
Вардид точно думал об апартаментах за стеной либо этого, либо следующего зала. Изменившийся с прошлого визита интерьер подсказал чтице повод для незапланированной экскурсии.
– Я заметила, что тут появились новые картины. Кто их вам привозит? Совершенно обворожительная дама… – она замерла перед ростовым портретом надменной женщины в светлом платье.
Аделаида отреагировала благодарными мыслями: «Хоть кто-то замечает мои старания, а не коллекцию Рэма. Он совсем обезумел, поселив здесь этого вороватого оскирийца…»
«Вороватого оскирийца?.. Да, Вейс похож на выходца оттуда…» – Амилла сосредоточилась.
– Точно, вы же давно не приезжали. Мы закончили ремонт. Теперь здесь родственники мужа и мои, – графиня охотно начала рассказывать о семье. – Это моя мать…
Через пару минут Амилла с облегчением убедилась: Аделаида не имеет отношения к похищению. Чтице она нравилась. В графине гармонично сочетались исконно гитские черты: жизнерадостность, любовь к земле, доброжелательность. Она была старше супруга, но нисколько этого не стеснялась. Аделаида знала Вейса как путешественника и представителя «господина Измаила Чевли», поставлявшего супругу харанские древности. Вардид охотно привечал оскирийца и многое ему позволял. Тот жил в поместье с середины июня, порой без предупреждения уезжая на день или два.
– Вы проделали огромную работу.
– Это было настоящее удовольствие, – призналась графиня и продолжила рассказывать. Она знала о своей семье предостаточно и решила сообщить благодарной слушательнице все мелочи.
Благодарной, конечно, с ее точки зрения.
Предки Вардидов интересовали Амиллу в последнюю очередь, хотя внешне она поддерживала видимость оживленной беседы. Простое искусство пропускать чужие монологи мимо ушей чтица освоила еще в ранней юности – в разговорах с матушкой. Сейчас она хотела лишь подойти поближе к дальним комнатам и услышать мысли Вейса.
Амилла сосредоточенно отслеживала все происходившее за стеной. Несколько раз улавливала ощущения гостей, но отметала их за ненадобностью.
Леди перешли в следующий зал. Амилла медленно двинулась в его конец:
– Необычные портреты…
– Здесь – предыдущий достопочтенный лорд Кадом, отец моего мужа. Когда город оккупировали, он с четырьмя дюжинами людей отбил аэродром и удерживал позиции, пока не прибыли альконцы.
Детали боя Амилла не услышала, сконцентрировавшись на чьем-то разуме. Ощущения окрасились в холодные и расчетливые полутона, а праздничную беззаботность сменила замаскированная осторожность. Это был определенно не слуга и не гость.
– Он – выдающаяся личность…
– Согласна, – внимание Амиллы умчалось далеко от фамильной истории. – В алькове – ваша сестра?
– Какая проницательность! Посмотрим поближе?
– Благодарю, – искренне ответила чтица – там мысли незнакомца звучали гораздо громче.
Через миг Амилла разочаровалась. Она засекла не Вейса, а какого-то авиатора.
Не желая так просто отступаться, чтица вплотную подошла к портрету и прислушалась.
– Наша младшая, – с нежностью сказала Аделаида.
Амилла не обратила внимания на ее слова, обрадовавшись. По нескольким фразам она поняла, что авиатор работал на Вейса. Они говорили о еде.
«Неужели оба такие гурманы?» – чтица с досадой свела к переносице брови.
Однако вскоре ее лицо просветлело. За стеной обсуждали припасы для долгого путешествия.
«В Харане сезон дождей… – донеслись мысли авиатора. – Влажно… Ливни… Как мне надоели эти неясности… Эти шатания с места на место…»
– Кто писал портрет? – спросила Амилла.
«До чего собачья работа! Харан – Альконт… Альконт – Венетра… Венетра – Кадом… Сам бы свой ящик к горцам пер, кретин! Спасибо хоть, за кверко́рский док платишь!»
Чтица победно улыбнулась. Кверко́р был самым маленьким из воздушных портов Кадома.
– Если хотите, я познакомлю вас с художником, – предложила графиня.
«Снова болтанка… Грозы… В Виджа́е порт мелкий, как сортир. Переться туда с Венетры крюками… – продолжал ворчать авиатор. – Достало! Сезон дождей же! Ничего толком к утру не подготовлю!»
Амилла вместо ответа взмахнула веером. Аделаида расценила жест как согласие:
– Завтра приглашу его. Но вам не кажется – мы задержались? Мне очень приятно, что вы обратили внимание на мои труды, но нехорошо надолго оставлять гостей…
– Верно, верно… – Амилла отошла от портрета, чтобы не вызвать подозрений.
«Да куда ты посреди ночи?!» – долетела до нее последняя, полная негодования мысль авиатора.
Чтица сделала несколько шагов под руку с графиней.
Внезапно в стене открылась дверь. В зал вошел среднего роста плотный мужчина в бежевом плаще, на ходу накручивая на шею алый шарф. Увидев леди, он галантно поклонился.
Аделаида недовольно кивнула ему, а Амилла замерла оцепенев.
Бледное лицо, карие глаза, запятые русых усов над верхней губой.
Выпрямившись, Сеннет Вейс внимательно посмотрел на чтицу и подумал: «Здесь не должно было никого быть».
Команда «Аве Асандаро». Любимые книги. 10.07.2015Праздник Золотого лета (Середины лета) – один из самых важных в Гите. Долгое время он был исключительно равнинной традицией, однако альконцы охотно переняли обычай, увидев в нем отголоски собственной религии.
Истоки праздника лежат в древних обрядах, восхвалявших землю и, главное, солнце. Гитцы благодарили Богов за собранный урожай и хорошую погоду и просили обильных всходов, богатства и удачи в следующем году.
Со временем праздник утратил обрядовое значение и превратился в приятную традицию. Считается, если в день Золотого лета небо ясное, то хорошая погода продержится до конца зимы. Также утверждают, что подписанные в праздник сделки всегда успешны – конечно, когда заключены с благой целью.
17 мая 1600 г. Элеонора Иларинд с разрешения Церкви провозгласила 25 июля выходным днем.
Томас Фенкере. Заметки о традициях и суевериях Королевства Альконт
Леди Амилла Келтрин и малышка Фаина упорхнули прочь, и Леовен Алеманд проводил их возмущенным взглядом.
Доктор Мария Гейц поднесла ко лбу запястье, словно ей стало дурно, и виновато посмотрела на офицера. Слова Амиллы загнали ее в ту же ловушку. На приеме они не могли ни высказать все, что думают, ни даже косо посмотреть друг на друга. Покинув доктора, Алеманд показался бы грубым и неучтивым; она же – просто подчинялась Амилле, а та сказала никуда не уходить.
«Проклятое аристократическое лицемерие», – Мария тоскливо приняла предложенную офицером руку:
– Здесь слегка душно, не правда ли?
– Утверждают, что будет гроза, – он подхватил светский тон. – Перед грозами всегда душно.
Обменявшись еще парой фраз, оба почувствовали: разговор не сложится.
Мария догадывалась, что Алеманд способен вести подобные малозначащие беседы часами, пусть и без удовольствия. Однако эта его тяготила. На бессмысленный вопрос доктора офицер ответил похожей бессмысленной фразой, нашел глазами щебетавшую с дочкой Вардидов Фаину и неохотно отвернулся. Он волновался за сестру.
– Мы можем… – Мария думала присоединиться к ним, но вдруг встретилась взглядом с внимательно изучавшим ее низкорослым шатеном.
Он пригладил щегольски подстриженную бородку, поправил приколотую к фраку профессорскую ленту Высшей школы точных наук Альконта на Арконе и решительно подошел.
Мария прищурилась: его лицо, узкое и с длинным носом-крючком, выглядело знакомо.
– Ми-и-исс Ге-е-ейц… – писклявым голосом протянул шатен.
Противный тембр и грубое игнорирование докторского звания
