Авиаторы Его Величества - Василий Вадимович Зеленков

– Вейс, – обронила девушка. – Вы же не откажетесь от возможности поквитаться, капитан Декс?

«Вейс?! – Лем прикрыла глаза. – Нет, капитан Декс не откажется…»

Амилла словно читала ее мысли. Лем отлично помнила разговор с Вильгельмом Горрентом и Устином Гризеком накануне вердийской авантюры. Экипаж был прав: месть оставалась единственной наградой.

Однако теперь, когда фрагменты мозаики начали складываться в полную картину, капитан зациклилась на словах «предатель Короны». Они вцепились в череп и не желали убираться вон, источая гнев. Раскаленный добела, нестерпимый – чуждый привычкам небесной бродяги.

Это заставляло капитана нервничать.

– Никогда, – ответила Мария, прежде чем успела понять, чего хочет больше: рассчитаться с врагами капитана Декс или доставить похитителей Длани с бантиками на запястьях джентльменам лорда Корвунд.

И внезапно ей стало очень страшно.

Прием. Высшее общество. Она не хотела снова окунаться в манерные игры аристократии. За десять лет мир знати стал для нее далеким, ненастоящим, призрачным. Он не подходил капитану Декс, хотя когда-то Мария едва не стала его частью.

Вдруг она столкнется на приеме с Анто́нием Аксаневым, сыном Коршуна?.. Что скажет ему об угоне «лейкора»?.. Как объяснит «Аве Асандаро»?.. А свою репутацию в нелегальном небе?..

«Перестань паниковать, – разозлилась капитан. – Нет ничего, с чем ты не справишься».

– Кхм, – открыв глаза, произнесла Лем, – перед визитом в приличное место доктору Гейц потребуются услуги цирюльника и портнихи.

– Во-о-от как… – Келтрин напомнила ей кошку, сцапавшую канарейку.

– Никаких платьев пастельных тонов, иначе я буду выглядеть как дух вашей покойной прабабушки.

– В свое время она считалась первой модницей столицы…

– Она не была брюнеткой, – отрезала капитан.

Алеманд покачал головой, удивившись, как легко Амилла нашла общий язык с Марией. Они разговорились о платьях, украшениях и прическах, будто его здесь не было вовсе. Офицер же думал только о сестре. Капитан повсюду сеяла хаос. Ее визит к лорду Кадом мог легко обернуться катастрофой.

В голове некстати крутилась любимая фраза старшего лейтенанта Виктора Карсова: «Кажется, у меня плохое предчувствие».

Обычно предчувствия командира связистов «Вентас Аэрис» сбывались.

Чтецы улавливают чувства окружающих. Развившие дар, сосредоточившись, могут проникать в чужие мысли. Самые сильные из этих просветленных способны «слушать» одновременно несколько человек. Однако чем больше людей, тем поверхностней ощущения.

Пределы таланта чтеца ограничены, как ограничены зрение, слух и обоняние. Число источников мыслей за раз не превышает десятка, а радиус досягаемости – двух дюжин ярдов. Погружение же в глубины сознания всегда сопряжено с тратами времени и сил. Например, просветленные, занимающиеся исцелением травм разума, нередко проводят со своими пациентами дни и даже недели.

Оборотной стороной Чтения является чувствительность. Люди с тонким слухом страдают от шума, и точно так же просветленные могут испытывать головные боли от переизбытка чужих ощущений. Именно поэтому в первую очередь Церковь учит одаренных возводить мысленные стены и открывать врата сознания лишь по собственной воле.

Отец Раун, капеллан «Вентас Аэрис»

Герольд объявил гостей, и леди Амилла Келтрин проводила доктора Марию Гейц по лестнице в бежевый с молочно-золотым зал, где прогуливались приглашенные. Звучали виолончели – на балконе играл квартет. Из альковов удушающе сладко пахло розами. От тяжелого аромата у доктора закружилась голова. Она остановилась и зажмурилась. Амилла обмахнулась веером, ожидая, когда Мария почувствует себя лучше.

Устин Гризек воспользовался моментом и затерялся среди гостей.

Дни перед приемом выдались насыщенными. Чтица не поставила Марию в известность о своих способностях просветленной – Севан Ленид запретил разглашать тайну, – но считала, что должна проследить за ее внешностью и состоянием. Чутко наблюдая за ее настроением, она познакомила Марию со своей модисткой, провела по салонам и магазинам Аркона и подобрала доктору вечернее платье, несколько повседневных костюмов, обувь и аксессуары. Не обошла вниманием и напросившегося с ними Устина.

Парень отчаянно уговаривал взять с собой. В конце концов Мария уступила и согласилась представить его своим учеником. Она понимала: ему не место на приеме, но не рискнула запереть на «Аве Асандаро» из опасения обнаружить в собственном чемодане уже в поместье. Устин дал честное слово молчать и не позорить имя доктора абсолютным незнанием якобы изучаемых дисциплин; чтица помогла получить дополнительное приглашение. А вот галиоту и Вильгельму Горренту с Константином Ивином пришлось скучать на Арконе.

Во время перелета Амилла с энтузиазмом расспрашивала Марию о ее путешествиях и нисколько не смущалась незаконных деталей – от чрезмерной щепетильности Службу государственного спокойствия Альконта заставила отказаться еще Элеонора Иларинд. Сама она делилась светскими новостями и метко характеризовала политиков, знакомых аристократов и любителей искусства, уделяя последним особенное внимание, поскольку интересовалась жизнью богемы. Истории звучали непринужденно и легко. Амилла вплетала в них ироничные уточнения, забавные сравнения и анекдоты о том или ином участнике событий. Подобная манера изложения нравилась ей куда больше сухого стиля отчетов Службы.

Постепенно беседа перешла к Гиту. Амилла подробно описала семью Рэма Вардида и самых видных гостей. Рассказала, как Служба отыскала Сеннета Вейса, и объяснила, что требовалось от Марии.

Спускаясь в Кадоме по трапу яхты, доктор представляла, куда попадет, но все же чувствовала замешательство от необходимости вновь окунуться в мир вежливых расшаркиваний. Амиллу пригласила лично супруга графа, пообещав уютные комнаты и все удобства. Чтица думала, это успокоит Марию, но та из-за привилегированного статуса занервничала лишь сильнее. Он накладывал определенные обязательства, а доктор плохо помнила, как вести себя в высшем обществе.

Амилла заглянула в ее разум. Мария не умела – точнее, как однажды подчеркнул капитан Родион Аксанев, достопочтенный граф Ломинск, – не хотела играть по правилам аристократии.

Девчонка из авиаремонтной мастерской, путешественница, ученая, ас, капитан…

«Да кто угодно, кроме светской дамы!» – доктор с трудом вернулась мыслями в заполненный людьми зал.

– Не беспокойтесь, все будет хорошо, – Амилла заскользила рядом. – Скандалы недолговечны. Многие и не знают, как вы подровняли газон Коронной Коллегии. А кто помнит, промолчит. Правила хорошего тона. Иначе это будет выглядеть нелепой попыткой оспорить «Причины Гражданской войны», рассказывая, будто в юности вы носили слишком короткую юбку. За мной.

Амилла поздоровалась с пожилой полной дамой, обменялась несколькими словами с удивительно похожими друг на друга молодыми людьми, ловко увернулась от старухи с хищными повадками и, наконец, подошла к рослому мужчине во фраке и пухлой женщине с простым округлым лицом и розой в руках.

– Добрый вечер, лорд и леди Кадом, – прожурчала чтица.

Рэм Вардид, достопочтенный граф Кадом, обернулся и вежливо наклонил голову. Весной он разменял пятый десяток. Крепко сложенный, с короткой густой черной бородой и импозантный, Вардид казался надежным и честным человеком. Амиллу это одновременно смущало и настораживало. В нем отсутствовала верткость, свойственная людям, умевшим подолгу планировать преступления.

– Леди Амилла! – искренне обрадовалась Аделаида, его супруга. Она вставила цветок в прическу. – Я безмерно рада, что вы все же приехали. Вижу,