Я — ярость - Делайла Доусон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это как понимать? — хмуро спрашивает муж.
О, как она ненавидит этот его угрюмый взгляд.
Патрисия, улыбаясь, встает и в знак приветствия целует его (не прикасаясь, конечно, губами) в обе плоские щеки.
— Дорогой, у меня чудесные новости! Девочки поедут с нами в Исландию. О хлопотах не переживай, я позвоню в службу помощи по хозяйству: Келлерманы нанимают их, когда им привозят внуков.
Прекраснее всего в Рэндалле то, что, пока его потребности удовлетворены, ему плевать, что происходит. Он вроде тех комнатных растений, которым нужно строго определенное количество солнечного света, но в остальном они абсолютно неприхотливы. Как орхидея. Судья довольно четко сформулировал, чего он хочет от брака, и Патрисия относится к замужеству как к работе. Он несметно богат — на момент свадьбы его состояние исчислялось восьмизначной суммой, — и если ему что-то действует на нервы, даже мелочь, то Рэндалл просто сбегает с друзьями в очередное долгое путешествие. Патрисия не видит ни одной причины, по которой присутствие внучек в их жизни должно его как-то побеспокоить.
— Патрисия, ты что, свихнулась?
Она слегка морщится. Он начинает выражаться как деревенщина, только если по-настоящему зол.
— Я просто подумала…
— Неужели? Милая, мы ведь обсуждали это, был даже специальный пункт в брачном договоре. После свадьбы в доме не заведется никаких посторонних: ни бездомных дочерей, ни обанкротившихся зятьев. Это касается и моего никчемного братца, и бездарных кузенов, — он говорит очень слащаво и с ненавистью. — Я не намерен содержать чужих детей, и именно поэтому не обзаводился своими.
Патрисия в курсе, что это ложь. У него есть по крайней мере два внебрачных отпрыска (и это те, о ком она знает), и хотя технически Рэндалл не содержит их, но платит отступные их весьма молодым матерям — чтоб держали рот на замке и сами были от него подальше.
— Я подумала, будет весело. — Она небрежно пожимает плечами.
— Твое определение веселья сильно отличается от моего, дорогая.
— Привет, дедушка Рэндалл! — вопит Бруклин, наконец заметив хоть что-то, кроме игрушек для бассейна, которые Патрисия вытащила из гаража.
Рэндалл смотрит на девочку взглядом, обычно приберегаемым для белок, которые пролезают к ним на чердак и повсюду гадят. Он поднимает руку в знак приветствия, но не улыбается и не пытается пошутить. Прежде он прикладывал хоть какие-то усилия: смеялся, дергал их за косички, угощал еще теплыми тянучками. Бруклин не особо реагирует на пренебрежительное приветствие и возвращается к игре, а вот ее старшая сестра наблюдает за Рэндаллом, обеспокоенно хмурясь. Эта девчонка умна, даже чересчур.
По опыту Патрисии в отношениях с мужчинами, такими как Рэндалл, лучше быть привлекательной и милой, чем умной.
— Как я и сказала, мы просто наймем помощников по дому, и тебя ничто не побеспокоит, и…
— Миссис Лейн.
Он редко к ней так обращается — только если дела совсем плохи. Сладкая, крошка, милая, дорогая — но только не это отстраненное нудное напоминание о том, что она не более чем его собственность и ей лучше последить за собой, если она хочет продолжать носить эту фамилию.
— Да, Рэндалл?
Он протягивает руку, чтобы обнять ее за плечи — скорее похлопывание, чем объятие. Они нечасто прикасаются друг к другу, и, по правде говоря, Патрисия ненавидит ощущать на себе его кожу. Неизменно теплая и чуть влажная, как лягушачье брюхо: судья весьма склонен к потливости.
— Сладкая, я давно собирался с тобой поговорить и, похоже, сегодня придется — по твоей милости. Учитывая положение дел в мире, я ухожу на пенсию.
Она не… не имела ни малейшего понятия.
Он никогда не говорил об этом.
В каком это смысле на пенсию?
В ее голове проносятся картинки будущего, о котором они так мечтали: поездки на Гавайи и Бали, фешенебельные курорты, где они будут встречаться только во время роскошных ужинов, а спать, конечно же, в соседних комнатах. По утрам она будет отправляться на массаж на берегу моря, а он — играть в гольф или приставать к местным девицам.
— Поздравляю, дорогой! Это очень важное решение!
— И мы разводимся.
Патрисия застывает. Чувство такое, будто нечто стеклянное разбилось вдребезги и нельзя двигаться, потому что осколки рассыпались по полу.
— …Разводимся?
Рэндалл усаживается на диванчик в патио и вытирает потный лоб носовым платком.
— Дело не в тебе, милая, а во мне. Я стал слишком стар для всего этого: работа, законодательство, клуб, ты, забота о чужих людях… Доктор Бэрд говорит, что мне нужно сфокусироваться на своем здоровье. Надо уделять побольше времени себе самому и гнать прочь все остальные мысли.
«Кроме мыслей о гольфе и секретаршах», — добавляет про себя Патрисия, но вслух ничего не говорит: под маской безмятежной замужней дамы с идеальной пятидесятидолларовой помадой на губах все еще прячется тощая, цепкая и совершенно отчаянная официантка в дешевых шмотках, готовая на все ради выживания.
— Да, но кто же о тебе позаботится? Кто составит тебе компанию? Ты ведь сам говорил, что я — твоя опора. — Она садится рядом и слегка поглаживает его по колену, но он мягко останавливает ее.
— В том-то и дело, сладкая. Если я не работаю, не баллотируюсь в президенты, не вынужден посещать все эти чертовски скучные благотворительные балы — мне не нужна опора. Если перестану работать, то пропадет необходимость выглядеть респектабельно… И еще это. — Он указывает на ее внучек в бассейне. — Это была последняя капля. Не желаю приходить домой и слышать этот кошачий визг. И они повсюду расплескали воду! Дети — сплошной кошмар. — Он морщится и качает головой. — Я слишком долго работал на пределе своих сил, чтоб терпеть… это.
Он пытается встать, подразумевая, что разговор окончен, но Патрисия удерживает его за руку. В голове судорожно скачут мысли, она пытается найти правильные слова, чтобы заставить его передумать или хотя бы не уходить сию секунду.
— Да, но развод, Рэндалл?.. Честно говоря, я могу просто-напросто отослать их домой!
Ох,
