Я — ярость - Делайла Доусон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«ВСЕ, ЧТО Я ХОЧУ НА РОЖДЕСТВО, — ЭТО… НОВЫЕ ПОЛЫ».
«ПЛЯШИ С ДЕВЧОНКОЙ, И ПУСТЬ ПАРКЕТ ГОРИТ ПОД НОГАМИ — ПРОДАДИМ ЗАДЕШЕВО!.. ПАРКЕТ, А НЕ ДЕВЧОНКУ!»
«НЕ УПУСТИ ПАСХАЛЬНЫЕ СКИДКИ — ОНА НЕ БУДЕТ ВОЗРАЖАТЬ, ЧТО ТЫ СМОТРЕЛ НА СТОРОНУ!»
«ДАЙ ЕЙ ТО, О ЧЕМ ОНА МЕЧТАЕТ, — НОВЫЙ КОВЕР!»
Вывески бесят, потому что все они подразумевают одно и то же. Женщины бессильны, они вынуждены сидеть и ждать в надежде на то, что придет большой, сильный мужчина и сделает нечто элементарное — купит им ковер. Женщины — пустоголовые истерички, которых нужно задабривать новым линолеумом. Каждая вывеска — оскорбительная мужская шутка о том, как женщины материалистичны и как легко ими манипулировать.
Кто бы ни отделал Большого Фреда, выглядит это крышесносно.
Буквально, мрачно думает Челси, глядя на тело в клетчатой рубахе и кровавые брызги на уровне головы. Это ужасно, но она надеется, что Большого Фреда уложила женщина.
Дай ей то, о чем она мечтает: лекарство от всего этого насилия над женщинами.
Загорается зеленый, и она едет дальше, абсолютно на автопилоте. Проезжает мимо продуктового магазина, где обычно затаривается, попутно отмечая, как мало машин возле него. Когда Ярость только появилась, люди решили, что это заразно, и, как и в случае с коронавирусом, смели с полок санитайзеры для рук, дезинфицирующие салфетки и туалетную бумагу. Как только они поняли, что болезнь не передается по воздуху, но при этом любой может внезапно впасть в приступ Ярости, то в общественных местах стало гораздо менее людно. Забавно, что американцы не восприняли ковид всерьез, потому что он «почти как грипп», но пандемия, в которой их могут забить до смерти, действительно заставила многих не покидать дома.
В одночасье возникли новые сервисы доставки: сплошь крутые парни, те, кто тащится от адреналина, и те, кто отчаянно пытается заработать хоть сколько-то. Обычный день курьера превратился в приключенческий фильм типа «Индианы Джонса». Кто может, надевает защитное снаряжение и шлемы, носит при себе телескопические дубинки и другие, не совсем законные средства защиты. Власти завалены запросами о разрешении на скрытое ношение оружия. Каждый хочет побыть героем, забывая, что сам может случайно и безо всякой причины превратиться в злодея.
Есть и позитивная сторона: по крайней мере, девочки будут обеспечены всем необходимым. В прихожей у матери Челси заметила бутылки воды и огромные пачки туалетной бумаги. Теперь они устроены, а ей остается только собрать вещи в дорогу и заправить машину, как будто она собралась на отдых. Как будто… о, черт. Куда она поедет? Что будет делать? Искать работу в кризис, когда никто никому не доверяет? Будь на счете больше шестисот долларов, будь их будущее обеспечено в той мере, как обещал Дэвид, Челси купила бы дом на колесах и жила в нем. Вместо этого ей, скорее всего, придется спать на заднем сиденье минивэна в гнезде из подушек и одеял, искривив шею и запихав ноги под переднее сиденье.
Зайдя в дом и осознав, что Дэвида здесь нет, она с облегчением выдыхает. В последнее время удача настолько не на ее стороне, что он вполне мог быть уже тут, поджидать ее с пистолетом в руке. Челси торопится в спальню, чтобы собрать вещи; сердце часто колотится от мысли о том, что муж может вернуться в любую секунду. Его машина так и стоит перед домом, и Челси знает, где он хранит запасные ключи, так что она забирает и их. Как только Дэвид поймет, что она сбежала, он подключит всех друзей, спустит с поводка бешеного пса по имени Хантли — так что пусть хоть на какое-то время у него будут другие заботы.
Челси забирает его ноутбук и телефон — плевать, что они разрядились и она даже не может их разблокировать. Отодвигает дверцу своей половины гардероба и выгребает все нижнее белье, одежду, которая не нуждается в особо бережном уходе, тонну спортивных штанов, чистые носки, несколько пар удобной обуви, а также несколько красивых, но очень простых и весьма официальных платьев. Ей понадобится работа, но Челси не может вообразить, чтобы в этом странном новом мире она надела юбку-карандаш и туфли на каблуках и превратилась в секретаршу на побегушках у кошмарного шефа. Можно пойти в бариста или официантки — вот бы мать посмеялась.
Челси набивает рюкзаки и мешки для мусора вещами и венчает всю эту гору теплой одеждой — ее единственные пальто, шарф и шапка, которые были закинуты в самый дальний угол шкафа (потому что даже в самые холодные дни в Тампе не настолько холодно). Если мать права и на севере есть работа, то к осени (а ведь она, возможно, будет там и осенью) ей пригодятся теплые вещи.
Челси проходится по дому (по бывшему дому?), и он кажется съемочной площадкой телешоу, которое она раньше боготворила, но не смотрела уже много лет, и теперь видит, как оно испортилось с годами. Все знакомое, вещи и интерьер — но уже чужое. Коробку с маслами «Дрим Виталити» Челси с собой не берет: что бы там ни писали менеджеры по продажам, эти бутылочки не преобразили ее жизнь. Не обезопасили ее. Не сберегли здоровье. Не вылечили. Будь у нее время, она бы разбила каждую чертову стекляшку.
Красивый кухонный стол в лучах солнца — просто кусок рухляди. Винтажные лампы Эдисона — просто стекляшки с проводами. «Корабельный» сайдинг — просто старое дерево. Единственное, что здесь есть настоящего, — это дверь в ванную, испещренная вмятинами и трещинами от ударов биты, которая когда-то принадлежала маленькой девочке. Крови уже нет, но эти следы не лгут.
В кармане жужжит телефон, и Челси натыкается на несколько сообщений, которые пропустила, пока была занята сборами. Список запросов от Эллы (гораздо длиннее, чем Челси в состоянии осилить за столь ограниченное время), плюс дополнения от Бруклин. Нервно поглядывая в окна, она тащится наверх и собирает все по максимуму. Подумывает о том, чтобы и для девочек захватить пару пальто и перчаток, но ведь Патрисия обязательно захочет купить им вещи подороже, чтобы демонстрировать внучек в поездке, будто модных кукол. Челси вытаскивает из шкафов одежду
