Я — ярость - Делайла Доусон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Попробую узнать, — говорит она, отдавая Бруклин пульт от телека.
Элла идет в дом, заходит на кухню, и бабушка встречает ее убийственным взглядом. Она склонилась над дорогим ноутбуком, но при появлении Эллы сразу же захлопывает его и встает.
— Кажется, я велела тебе что-то сделать.
— Бруклин голодная.
— Еще не время ужина. В этом доме мы едим, только когда приходит время садиться за стол. — Бабушка выразительно приподнимает бровь и окидывает Эллу с головы до пяток долгим взглядом.
От этого взгляда Элла приходит в бешенство, но старательно дышит носом. Нельзя поддаваться эмоциям, если имеешь дело с бабушкой, — тут поможет только холодный расчет.
— Это не для меня, а для Бруклин. Она маленькая, и ей нужно что-нибудь перекусить.
Они сверлят друг друга взглядами, но Элла не отступает. Возможно, если бы речь шла о ней самой — но только не о Бруклин.
— Если у нее упадет сахар в крови, она будет плакать, — добавляет Элла.
— О, так она тоже плакса?
— Ей пять.
Бабушка вздыхает и машет рукой в сторону шкафчика.
— Там есть какие-то легкие закуски, можешь посмотреть.
Элла открывает дверцу и обнаруживает странный набор продуктов. Ни печенья-рыбок, ни «Орео», ни мармелада. Она берет коробку крекеров на воде, надеясь, что они похожи на обычное печенье.
— Спасибо.
Ногти бабушки постукивают по столешнице. Раз-два-три-четыре.
— Не за что.
С таким же успехом она могла бы заменить эту реплику на «Мы закончили?»
Элла несет Бруклин крекеры, и та, конечно же, жалуется на них. Они слишком сухие и безвкусные, она не может их проглотить и просит пить. Бруки выглядит так, будто вот-вот задохнется, и Элла сдается, возвращается в дом (слава богу, бабушки там уже нет) и наливает в пластиковый стаканчик апельсинового сока. Бруки бездумно ест и пялится в телевизор, а Элла просматривает Инстаграм. Хотя ее лента преимущественно состоит из успокаивающих картинок и мемов, она нарочно мучает себя и лезет смотреть, что там у друзей. Оливия наблюдает за китами в круизе по Аляске, а Софи навещает родных в Канаде. У Эллы сжимается сердце. Может, родители у них отстой, но по крайней мере Оливия и Софи не здесь. Они вместе со своими отстойными родителями. Телефон жужжит — пришло очередное письмо от Хейдена, — но она не в настроении читать его.
— А когда мама вернется? — спрашивает Бруки во время рекламы.
Элла не представляет, как ответить. Бруклин из тех детей, которым нужно досконально знать, что и когда случится, но тут нет никакой даты, которую можно было бы отметить карандашиком в календаре.
— Когда сможет. Сперва ей нужно кое с чем разобраться.
Бруклин не спрашивает, когда вернется папа, — и на том спасибо. Элла не может винить сестру за это. Она и сама не жаждет снова увидеть отца, а Бруклин так и вовсе начала воображать, что он какой-то монстр, большой и непонятный, полный ужасной магии, завораживающий и кошмарный одновременно.
— Бабушка отвезет нас туда, где лед и рыбки?
— В Исландию. Я надеюсь.
— Я никогда не летала на самолете.
— А я летала. Тебе точно понравится: у них есть тележка на колесиках с печеньем и газировкой и ты будешь высоко-высоко над облаками, где небо всегда голубое.
Бруклин потягивает сок и дрыгает ногами.
— Хочу в ледяную страну, прямо сейчас! А Анна и Эльза[15] там будут?
Передача на ТВ возобновляется до того, как Элла успевает придумать ответ, и Бруклин опять замирает. Элле невыносимо скучно — настолько, что она уже не против почитать письмо Хейдена.
«Хей» — так он обращается к ней каждый раз. Как будто письмо может случайно уйти по другому адресу, и он не хочет использовать имена.
Очередная бессвязная чушь о том, как ужасна его жизнь на карантине, как ему тяжело работать и нянчиться с малышами. То есть делать все то, что Элла и большая часть нормальных людей делает в обычной жизни. Может, Хейден пытается таким образом разжалобить ее или даже заставить влюбиться в него снова — но эффект выходит прямо противоположный.
Только в конце он пишет нечто интересное: его протестировали и не выявили наличие Ярости в крови.
О, да неужели, с ума сойти. Ну конечно, не выявили.
Она и не думала, что у него Ярость.
Если школа снова откроется, то Хейден, наверное, будет всем рассказывать, что болел, но его вакцинировали. Все в школе его теперь ненавидят — ну, по крайней мере, хорошие ребята, а уродам пришлось заткнуться, или их начинали презирать заодно с Хейденом. Видео стало вирусным, а значит, его увидели люди по всему миру. Ютуб полон роликов о людях с приступами Ярости, так что даже идиоту понятно, что Хейден на видео не заражен, а просто ведет себя как задница. Элла заблокировала бы его, но в то же время… да, ей не нравится получать от него письма, но зато нравится знать, где он и о чем думает. Это все равно что тайком листать в соцсетях ленту того, кого ненавидишь, чтобы всегда быть в курсе, что замышляет враг.
И да, подняв на нее руку, Хейден превратился в ее врага.
Она больше никогда не позволит ему даже приблизиться к себе.
У Эллы во рту пересыхает, когда она осознает, что, должно быть, именно это мама чувствует в отношении папы. Где-то в мире есть твой враг, и ты хочешь держаться подальше, но точно знаешь, где он, и вы связаны этим страхом и этим странным чувством. Отец всегда был в ее жизни — нечто темное, что она научилась обходить стороной. Но Хейден не подчиняется правилам и расписанию, и она не знает, как с ним нужно разговаривать. Элла понятия не имеет, что он будет делать, когда выйдет из карантина.
— Что-то не так?
Она поднимает глаза от телефона. Бруки беспокойно смотрит на нее.
— Ничего, малышка.
— Ты как будто вот-вот расплачешься.
Что, правда?
Блин, и действительно. Вот дерьмо.
— Это просто аллергия,
