Космогон - Борис Георгиев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Боль прошла. Чистильщик лишился тела; не стало у него ни крыльев, ни горла. Он плакал, причитая: «Птах я… птах белый… Горло зверем прокушено». Горячие слёзы падали в бесплотную тьму – словно капли кровавые в воду.
* * *– Что ты бормочешь, какой птах? Говори толком, – услышал он.
Сознание прояснилось не сразу, подступившая вплотную бесплотная тень показалась Чистильщику опаснее зверя, но, собравшись с мыслями, он узнал: «Бестелесник. По спектру – старший чистильщик».
– Почему ты оторвался от инфовойда? Что случилось с носителем?
– Я погиб, – неохотно ответил Чистильщик, потом пояснил: – Не я. Погиб носитель.
– Доложи подробнее обстоятельства гибели, – потребовал начальник.
Прочие бестелесники тоже присунулись, кто из любопытства, а в ком иные проявились поползновения. Почему-то теперь Чистильщик лучше улавливал настроение коллег, раньше не отличался особой чувствительностью.
Он сосредоточился и стал рассказывать. Доложил о присоединении к инфовойду, о полёте в теле думотерия над поверхностью планеты, о восхитительной пище и о внезапном нападении хищника.
Поднялся галдёж:
– Ты слышал? Пышное, жирное! Хотел бы такое?
– Но зверь!
– Кости хрустнули. Я представляю… Это должно быть так мучительно…
– Коллега, что-то я вас не узнаю. Ведёте себя как страдалец. Не стыдно?
– Что вы! Я из чистой эстетики. Представьте, как они: «Хрс-с!»
– Фу, мерзость какая.
– Пышное… жирное…
– Затухните! – прикрикнул старший чистильщик, и снова обратился к Чистильщику: – Говоришь, не смог уловить мысли? Это был не думотерий, а бездумец. Там таких много. Видимо, инфовойд не сразу вышел на цель, подвернулся сначала ему этот голубь.
– Кто? – не понял Чистильщик.
– Птица такая, – с досадой объяснил старший чистильщик и стал давать наставления.
Сказал: не следует просматривать всё подряд, что в пузырь попало, нужно выбирать самое важное, переключаться надо между воспоминаниями и просматривать их ускоренно. Видишь – не туда подключился, наставлял он, отстранись и вообще не пропускай через себя весь поток. На бездумцев не трать времени, говорил он, неизвестно, сколько их ещё попалось, пока инфовойд не оседлал избранного.
– Как я пойму, что пойман избранный?
– Тебе и не надо ничего понимать, – снисходительно молвил начальник. – Инфовойд так устроен: рано или поздно найдёт избранного – вцепится и не отстанет до исполнения миссии. Поскольку миссия не была исполнена, он доведёт тебя по воспоминаниям избранного до самой его смерти.
– Можно… – робко начал Чистильщик.
– Ты заколебал вопросами! – супясь, прервал старший чистильщик. – Подключайся!
– А можно я? – спросили из толпы. – Хочется попробовать, как это: «Хрс-с!» Когда кость ломается.
– Обойдёшься, – к великому огорчению Чистильщика ответил начальник. – Не до развлечений. Мы здесь не с рефлексами балуем, а расследуем обстоятельства. Чего столпились? Прочь, бездельники! Ну, чего ждёшь, страдник?
– Там зверь, – шепнул Чистильщик.
Он-то с удовольствием уступил бы кому угодно право подключиться к инфовойду.
– Зве-ерь! – передразнил старший чистильщик. – Кошка драная, судя по описанию. Подключайся, не зли меня! Нет зверей страшнее, чем местные думотерии.
С этими словами он силком устроил Чистильщику короткое замыкание с инфовойдом.
Зверь
На этот раз Чистильщик не стал напропалую кидаться в прихлынувший информационный фронт, выждал, двинулся по времени вглубь. Но как выбрать фрагмент, не просматривая? Такого разнообразия форм памяти ещё не приходилось встречать бестелеснику. Сложные волны, ажурные, с узорами высокой детализации – разум туманился при внешнем осмотре связей, чего же можно было ожидать от контактного исследования?
«Исходник был дискретно-аналоговый, – думал Чистильщик, подстраиваясь к мерности информационного пространства, чтобы не пропустить важный слой. – Занятно, форма хранения образно-логическая. И плотность какая высокая! Нет, туда не полезу, для начала надо взять пакет попроще. Вот этот».
Он с опаской принял фронт, готовясь отстраниться при первом сигнале тревоги.
Чистильщика тряхнуло. Возбуждение захватило его, парализовав волю, наэлектризовало неизведанным стремлением.
Он захотел… Чего?
Скудно расцвеченный мир раскачивался, двигался навстречу мягкими рывками. Яркий свет был неприятен носителю. Прячась в теневых пятнах, он пробирался… Куда?
Носитель легко ступал по нагретой земле мягкими… «У меня лапы, – отметил Чистильщик. – Четыре. Удобно. Тело лёгкое. Какая-то громада слева. Шершавая, тёплая, пахнет притягательно. Дом. Носитель хочет вернуться домой, почему не возвращается? Он голоден, его что-то заботит. Думотерий ли это? Опять не получается уловить мысли. Конструкции короткие, алогичные, одинаковые. Бездумец? Но его определённо что-то заботит, есть цель, не связанная с пищей. Опасно сверху!»
Носитель замер, приметив движение. Спускалось крупное, светлое… От него пахло…
Чистильщик не успел отстраниться, жажда овладела им. Он ринулся, влекомый могучим желанием. Успел подумать: «Я зверь!» – и стал зверем. Этому невозможно было противиться!
* * *Зверь крался, – Тихо!
Сдерживал порыв кинуться немедленно, – Ближе!
Следил неотрывно за белым живым пернатым пятном, комком мяса, клубком жил, наполненных тёплой кровью, – Ближе!
Пружинясь, готовил когти, почуял, – Пора!
Трепыхается. – В шею вцепиться! Сжать сильнее!
Горячее на языке, вкусное… – Кровь! Счастье!
Скрипят в зубах перья, под ними… – Мясо! Счастье!
Трепыхается, бьётся. – Убить! Лапой, когтями!
Хрустнули в зубах кости…
* * *Мельком увидел остервенелый Чистильщик: белые хлопья перьев кружились, падали неохотно. Отстранённо подумал: «Птах белый». Свежая память о боли заполнила оглушённую счастьем душу. «Фантомная боль, – машинально отметил он, становясь самим собою. – Надо же было нарваться на того самого зверя! Жуткая тварь. Как её начальник назвал? Драная кошка? Знал бы он, каково это – быть кошкой. Теперь понятно, почему у Верховного нет отбоя от мучителей. Местные углеродцы невероятно агрессивны. А как восприимчивы! Неудивительно и то, что страдальцы сюда толпами стекаются».
Фронт зверской памяти был рядом, Чистильщик, чтобы не затянуло в мерзкий эпизод снова, двинулся по времени дальше.
«Приказано не отвлекаться на бездумцев, – размышлял он, просматривая новые фронты, один другого сложнее. – Тот зверь определённо бездумец, думотерии не бывают такими жестокими. Или бывают? Начальник сказал, что нет страшнее зверей, чем местные думотерии. Шутил, должно быть. Всё равно, страшновато заглядывать. Вот, кажется, приличный фронт. Обособленный, без внешних связей, выглядит не слишком сложным. Узоры симпатичные, что-то в них есть знакомое. Помнится, у разумных светломатерчатых червей…
Перебирая похожие по характеру связей фрагменты собственных воспоминаний, Чистильщик успокоился и отрешился наконец от хищного стремления убить и сожрать кого-нибудь. Он несколько раз примерился и осторожно принял фронт изолированного от прочих фрагмента памяти.
«Так я и думал, что это червь», – решил он, осваиваясь с ощущениями. Наученный горьким опытом, на полный контакт идти не спешил, фронт исследовал короткими касаниями.
* * *Темно, тесно ему было, душно и муторно. Зрение действовало, но для ситуации, в которой оказался носитель, оно явно не было предназначено. В глазах углеродца (их снова было два) непроглядная тьма.
«Нора? Но стенки упругие, горячие. Давят со всех сторон. И впереди что-то твёрдое. Голова на сторону свёрнута. Голова есть, а шея? Неизвестно. Так тискает – не пошевелишься. Конечности четыре, кажется. Вот он пробует пошевелить… Нет, ничего у него не получается, так он сдавлен стенками. Снизу что-то толкает. Или там верх, а голова внизу? Сильно как! Живая нора. На кишку похожа, слизкая. Давит, ещё и голову выкручивает! Съели меня заживо, что ли? Не меня, его. Мысли…»
Чистильщик уловил поток сознания. Мысли короткие, быстрые, но очень туго переплетённые, такие на лету не распутаешь. Он вычленил общую направленность – углеродец обращался к прошлому.
«Пропустить через себя поток? Не хочется даром тратить время. Если этого думотерия съели… Чего тебе?»
Вопрос вырвался сам собою. Чистильщику померещилось, что углеродец к нему обращается мысленно. Он сфокусировал внимание. Нет, не померещилось, что-то углеродец спрашивал. Очень странно. «Не было ещё такого, чтобы носитель разговаривал с инфовойдом. Сообразительный червяк, надо глянуть, о чём он думает», – решил Чистильщик, пересёк фронт и пустил поток мыслей в сознание.
* * *Зверем, а не червём он был. Понимал – выгоняют из дому. Милый дом, в котором жил целую вечность, сколько себя помнил, стал жёстким, душным, грязным и гонит прочь хозяина, давит стенками. «Зачем?!» – возмутился зверь, попробовал поднять голову, но это не вышло, дом нажимал сзади, проталкивал. Притискивал к преграде. Стало больно – голова на сторону свёрнута! – дом мучил хозяина, словно за что-то наказывал.
