Наперстянка - Грейс Аделин

У Сигны закончилась белладонна, а даже если бы и осталась, цена превращения в жнеца стала слишком высока. Даже сейчас девушка чувствовала усталость во всем теле, как будто за несколько минут постарела на десять лет. Но духам не обязательно было об этом знать, а тем более понимать, как работают ее силы. Нужно было лишь внушить им, что она представляет серьезную угрозу. Она протянула руку, и окна сразу же захлопнулись, темнота отступила.

– Я – жнец. – Сигна представила Блайт, и ее взгляд стал ледяным. – Воплощение ночи, перевозчик душ. – Именно эти слова произнес Ангел смерти несколько месяцев назад, в ночь смерти Перси. Она так долго хранила в себе эту тайну и мучилась. Пришло время, чтобы заявить о себе. – Я повелеваю Смертью. С вашей стороны было бы разумно помнить об этом и поделиться с другими. Если кто-то попытается поднять руку на меня, моих гостей или персонал, я без колебаний нанесу удар. Это мой дом, и если не желаете соблюдать мои правила, уходите прямо сейчас. Если какой-то дух их нарушит, у меня не останется выбора, а у него – будущего. Никакой загробной жизни. Это понятно?

Ни один из духов не моргнул своими широко раскрытыми глазами. Девушка даже схватила отца за рукав, прежде чем тот кивнул Сигне.

Только тогда Сигна позволила себе повернуться к Ангелу смерти.

– Пожалуйста, предупредите остальных, – сказала она, склонив голову в безмолвной благодарности, чувствуя, как холод покидает ее, и понимая, что Ангел смерти пришел именно за этим. Только когда в комнату вернулось тепло и троица духов успокоилась после ухода Смерти, Сигна почувствовала, как по коже побежали мурашки, и поняла, что кто-то еще наблюдает за ней. Обернувшись, она попыталась поймать взгляд, но увидела только подол исчезающего платья.

Это было то самое платье, которое она видела сразу после приезда. Не занавес, развевающийся на ветру, как она надеялась, и не дух, который пытался убить ее, а кто-то совершенно новый. Кто-то, кто наблюдал за ней с того момента, как она вошла в Фоксглав.

Сигна не удостоила троицу последним взглядом, пересекая зал в сторону извилистого коридора.

Хотя Сигна знала, что лучше не гоняться за призраками, – она усвоила этот урок в ту ночь, когда последовала за Лилиан в сад, хотя и понимала, что это глупо, – оказалось, что старые привычки уходят с трудом. Потому что, заметив в конце коридора слабые голубые вспышки, которые заманивали ее вперед, все глубже и дальше в поместье, Сигна не раздумывая последовала за ними.

Глава 27

Блайт

Если хотелось узнать последние сплетни, было два места, куда можно обратиться.

Во-первых, к прислуге. Не потому, что у них было время на сплетни, а потому, что они были ближе всех к самым сокровенным тайнам семьи. Однако, учитывая, что многие слуги появились в поместье недавно, едва ли у Блайт была возможность узнать о ходивших в городе слухах. К сожалению, это означало, что ей приходилось полагаться исключительно на второй источник – светских дам, у которых было слишком много времени для сплетен, и они с удовольствием делились лакомыми кусочками, даже если это были всего лишь крошки.

В то утро, когда Сигна уехала из Торн-Гров, Блайт проснулась и обнаружила на своем столе записку, в которой было одно-единственное имя – Байрон. Почерк принадлежал Сигне, и хотя дальнейших объяснений не последовало, она была уверена, что это ключ к разгадке. Это было определенно лучше, чем ничего, но какая-то часть Блайт хотела сжечь записку и выбросить ее из головы.

Ее семья уже была на грани катастрофы, и ей ни к чему еще одна неизвестная часть этой головоломки, но девушка не могла перестать думать о поведении Байрона на встрече с Элайджей. Он определенно казался расстроенным положением брата, но открыто не выступал в его защиту и не пытался очаровать принца, как это делала она.

Казалось, что бремя будущего Элайджи полностью лежит на ее плечах, и поэтому она будет делать то, что делают леди ее возраста и статуса, – приглашать соседей на чай.

Единственная проблема заключалась в том, что Блайт не была уверена, что кто-то придет. Она все утро расхаживала по комнате, затем по коридорам и, наконец, по гостиной. А когда не бродила взад-вперед, то сидела и нервничала, сама не ожидая от себя подобного волнения.

В своем отчаянии Блайт чуть не упала от облегчения, когда в гостиную вошел Уорик в сопровождении Шарлотты Киллинджер, Элизы Уэйкфилд и Дианы Блэкуотер. Хотя Уорик всегда был настоящим профессионалом, от Блайт не ускользнула особая живость, пока он шагал к накрытому на четверых столу. Казалось, он был так же рад за Блайт, как она сама.

– Я так рада, что вы смогли прийти! – Блайт изобразила свою самую искреннюю улыбку. Учитывая огромное облегчение и немалую практику, никто не смог бы сказать, что она была фальшивой. – Уорик, не могли бы вы, пожалуйста, проследить, чтобы подали чай?

Дворецкий поклонился и поспешил выйти, оставив дам рассаживаться по своим местам. Принесли обжигающе горячий чай и два подноса с изысканными сэндвичами и сладкой выпечкой. Еще до того, как гости успели поздороваться. Элиза первой взяла лимонную булочку и намазала черничным вареньем, которое принесла Шарлотта, чтобы поделиться с соседями, благодаря неожиданному изобилию ягод неподалеку от ее дома. Элиза положила в чай много кусков сахара и размешала, напряженно и неловко поднося чашку к губам.

Шарлотта тоже застыла на своем месте. Учитывая недавнюю ссору, Блайт не могла ее винить. Диана все еще не шевелилась, наблюдая за чашкой, как будто та могла каким-то образом соскочить с блюдца и наброситься на нее.

Блайт постаралась не обидеться. Всего несколько дней назад она видела, как виноградные лозы и плющ пробиваются сквозь пол в кабинете ее отца, так что теперь поверить в существование чашки-монстра было гораздо проще. Хотя, если бы что-то появилось из ниоткуда и обрызгало Диану чаем, Блайт была бы даже благодарна.

Она пригласила Шарлотту не только потому, что та была близка с Эвереттом, но и в качестве извинений и в надежде наладить их отношения. Девушка была слишком хорошим другом, чтобы потерять ее из-за собственного упрямства.

Элизу пригласили, потому что казалось, что между ней и Байроном что-то есть. Диану Блайт позвала по двум причинам: во-первых, иначе мисс Блэкуотер, несомненно, обиделась бы и нашла бы повод для сплетен о семье Хоторнов, а это последнее, что им было нужно. Вторая причина заключалась в том, что если Диана приедет, то к утру новость об этом визите распространится по всему городу. Блайт решила, что не помешает немного улучшить репутацию Хоторнов перед судом.

– Кажется, прошла целая вечность, – промурлыкала Элиза, прихлебывая чай. – Когда мы вчетвером в последний раз пили чай вместе?

Прошло больше года. Год без матери, ее собственная болезнь и несколько месяцев долгого, тяжелого выздоровления, во время которого только Шарлотту действительно волновало здоровье Блайт. Только в ночь кончины герцога Блайт начала чувствовать себя достаточно хорошо, чтобы вернуться к какому-то подобию прежней жизни.

– В самом деле, – бросила она вместо ответа, не желая называть количество месяцев, даже если бы помнила. Она боялась, что если озвучит точное время вслух, то оно каким-то образом обретет над ней власть. Что Блайт снова провалится в темную пропасть, из которой придется отчаянно выбираться, собрав последние силы.

– Я удивлена, что вам разрешили прийти, – заметила Блайт непринужденно, что не соответствовало тому, как внимательно она следила за каждым движением девушек. Она была уверена, что их дружелюбность как-то связана с ее общением с принцем на церемонии посвящения.

– Твоего отца не осудили. – Голос Шарлотты был ровным, как весенний ветер, и таким же успокаивающим. – И мой отец достаточно мудр, чтобы понимать, что расследование еще продолжается и что в наши дни газеты пытаются из чего угодно состряпать историю.