Удача колес (Колеса удачи) - Робин Хобб

найдут Козла, надеясь, что они не найдут его с Уиллоу, отчаянно надеясь, что ничего не случится, но чувствуя, так же инстинктивно, как и Вандиен весь день, что что-то уже произошло, что все, что осталось, — это попытаться спасти то, что осталось.

Тишина во дворе гостиницы была обманчивой. Ки и Вандиен шагнули в сон, стоя неподвижно, как в пьесе, ожидающей зрителей. Гости постоялого двора стояли в кругу с белыми лицами вокруг группы из трех человек. Уиллоу сидела за покрытым пятнами деревянным столом, обхватив лицо руками, ее блестящие волосы отливали медью на фоне матовой поверхности стола, в то время как Козел с застывшей маской страха отчаянно дергал ее за рукав, умоляя:

— Уиллоу, заставь его остановиться! Скажи ему, что ты этого хотела!

Человеком с обнаженным клинком, должно быть, был Келлич. Ки узнала бы его где угодно. Вот кого любила Уиллоу, и это было справедливо. Этот мужчина в просторной рубашке из алого шелка и черных брюках, аккуратно заправленных в блестящие черные ботинки. Этот человек, стройный, как его клинок, и такой же гибкий, с лицом, которому мог бы позавидовать идол, идеально подходящим к глазам, которые были темнее лазури августовского неба. Но Уиллоу не могла бы понравиться боль и гнев в этих глазах, унижение, от которого его загорелая кожа болезненно побледнела.

— Иди навстречу своей смерти, щенок! — пригласил Келлич Козла.

— Нет! — взвыл Козел и снова шагнул под прикрытие тела Уиллоу, когда Келлич обошел стол. — Уиллоу! Заставь его прекратить это! Ты хотела быть со мной, ты знаешь, что хотела! Я чувствовал это, ты хотела меня. Скажи ему! Скажи ему, чтобы он отпустил нас!

Уиллоу внезапно подняла голову. В ее лице не осталось ничего от юности. Безнадежность и ненависть смешались, придав ее зелено-голубым глазам почти нечеловеческий вид. Она смерила Козла убийственным взглядом.

— Я хотела то, что ты у меня украл! — ее голос был низким, хриплым, но отчетливо слышымым. — Поэтому я представила в своем воображении то, что ты хотел увидеть. Неужели ты думал, что я не знаю, как это сделать, ты, кто так много знает обо мне? Когда ты украл у меня всю мою жизнь, превратил мои воспоминания в посмешище, разве ты не задумывался о том, что я могу ненавидеть тебя за это, но знаю, как скрыть эту ненависть?

Глаза Козла вылезали из орбит, такие желтые от ужаса и ярости, каких Ки никогда не видела.

— Сука! — его визг оборвался на этом слове. — Сука, медноволосая сука! Ты заставила меня думать, что я тебе нравлюсь, ты заставила меня думать, что я тебе небезразличен!

Уиллоу медленно покачала головой, ее рыжая грива разметалась по плечам. Ее лицо было жестче и холоднее льда.

— Я ненавидела тебя. Твои прикосновения ко мне были подобны крысам, бегающим по моему телу. Я ненавидела это. Я ненавидела это! — последние слова Уиллоу выкрикнула, и Козел съежился. Тогда она в отчаянии посмотрела в лицо Келлича, но его взгляд не изменился. Он не был человеком, который легко прощает. Ее первая ошибка оказалась последней.

Уиллоу видела это так же верно, как и Ки. Она поднялась с непомерной тяжестью, оттолкнув цепляющиеся руки Козла. Она отошла от него в круг наблюдателей.

— Убей его, — сказала она Келличу, проходя мимо. — Это ничего не спасет для нас, но может спасти следующего человека, которого он встретит. Не жалей его.

— Я не потерплю крови на моем полу! — внезапно вмешался трактирщик. С его румяного лица уже стекал пот. — Я позову охрану, я позову! Дуэли запрещены, и я не потерплю, чтобы стражники герцога говорили, что я разрешил это здесь! Предупреждаю тебя, Келлич! Как бы ты мне ни нравился, я позову стражу.

Глаза Келлича не отрывались от Козла.

— Зови, — сказал он мужчине. — Здесь будет не дуэль, Джефф. Это казнь; нет, истребление. Но не ради себя, не ради моей гордости или чести. — Он внезапно повернулся к Козлу. — Верни это ей, — тихо сказал он. — И, возможно, я оставлю тебя в живых.

Долгое мгновение Козел пристально смотрел на него. Затем его лицо исказилось, и слезы наполнили глаза джоре.

— Нет. Я чувствую ложь! Ты убьешь меня, что бы я ни сделал, — его нижняя губа внезапно выпятилась и задрожала. — Никому из вас… никогда… я вообще не нравился! — последнее слово прозвучало как плач преданного ребенка. Затем он вскинул голову, внезапно став вызывающим. — Когда сюда прибудет охрана, я все расскажу. Я скажу им все, Келлич. Твою голову будут нести на шесте во главе герцогской процессии на этом празднике.

Мальчик рассудил неправильно. Его угроза не испугала ни Келлича, ни толпу. Ки почувствовала, как в комнате стало холоднее, почувствовала, что все люди в гостинице внезапно смирились с тем, что Келлич должен убить Козла. Никакой пощады для него. И если Келлич не убьет его, это сделает толпа. Козел задел их за живое.

— О, черт! — выдохнул Вандиен рядом с Ки. — Черт, черт, черт, почему я не могу просто позволить этому случиться! — затем, прежде чем она успела отреагировать на его слова, он шагнул вперед, его рука легла на рукоять рапиры, выкрикивая: — Стой, Келлич! Стой!

Ки замерла, когда мужчина переключил свое внимание на Вандиена.

— Для незнакомца ты свободно обращаешься с моим именем, — заметил он. Его голубые глаза метнулись к руке Вандиена, лежащей на рукояти рапиры, и быстро сравнили этого человека с самим собой.

— Мне кажется, что я знаю тебя, судя по всему, что Уиллоу говорила о тебе, — начал Вандиен, но Келлич перебил его натянутым смехом.

— Моя милая Уиллоу, кажется, нашла много времени, чтобы поговорить обо мне с другими мужчинами!

— Ты к ней несправедлив, — Вандиен старался говорить ровным голосом. — Девушка любит тебя. Больше никого. То, что произошло между ней и Козлом, я не могу объяснить. Но, возможно, она смогла бы, если бы ты дал ей шанс. И выслушать ее было бы лучше для твоей чести, чем убить безоружного мальчика. Каким бы отвратительным мы его ни считали, Келлич, он мальчишка. Из этого убийства ничего хорошего не выйдет. Позволь мне забрать его отсюда, из этого города и навсегда из вашей жизни. Не позволяй ему испортить то, что у вас с Уиллоу.

В голубых глазах Келлича