Удача колес (Колеса удачи) - Робин Хобб

что не сбежал раньше. Думаю, я знал, еще до того, как попробовал, что потерплю неудачу. Слабый сын слабой линии. У моих родителей был только один ребенок. У меня линия полностью провалилась. Я был рад исчезнуть и забрать свой позор с собой.

— Держу пари, твой кузен был рад получить наследство.

Вандиен повернул к ней голову.

— Конечно, был. Не думай, что я этого не видел. Я не знал этого, когда был мальчиком, но за годы странствий у меня открылись глаза. Чем скорее я бы потерпел неудачу, тем скорее мой кузен смог бы стать наследником земель моего отца, а также его отца и матери. Это превратило его комфортабельные владения в нечто, близкое к великолепию. Призовой удар судьбы для него.

— А ты никогда не думал, что твой дядя приложил руку к этой судьбе? Сколько тебе было лет, Вандиен? Двенадцать? Тринадцать? Молодой жеребец — не самый надежный жеребец, но это не значит, что он никогда им не будет. Вол, если он слишком молод, не будет…

— Я уже не так молод, Ки, — улыбка, которой он одарил ее, была задумчивой и нежной. — Если бы я мог стать отцом ребенка, я думаю, у тебя уже было бы несколько.

— Я не хочу ни одного.

— Лгунья, — Вандиен вздохнул и взял ее за руку. Она позволила ему взять ее, но не нашлась, что ответить. — Меня беспокоит, — внезапно сказал он, — то, что делает Козел. Та девушка в Алгоне. Сегодня вечером Уиллоу. Он что-то забирает у них, Ки, и они, возможно, никогда даже не узнают, что потеряли это. Та девушка и Уиллоу… у них будут воспоминания, которые время от времени будут вторгаться, портя нежный момент, крадя блеск у драгоценной вещи…

— Как у тебя, — медленно произнесла Ки.

Он кивнул.

— Мне следовало сбежать раньше. Но я этого не сделал. И я не могу остановить то, что делает Козел. Он начал мне нравиться, Ки. Я думал, что могу дать ему то, в чем он нуждается. И потом эта девушка… Держи его подальше от меня, пока мы не доберемся до Виллены. Я не смогу терпеть его после этого.

— Я буду держать его подальше от тебя. Но я и сама чувствую себя так. — Ки опустилась рядом с Вандиеном. Ночь была мягкой, а земля теплой. Она лежала рядом с ним, не касаясь его, и ночь казалась ей чище и благотворнее, чем лагерь у скрипучего фургона. Она закрыла глаза, думая о Фирбанксе и тамошнем плотнике. Она спала.

— Но ты обещал! — вопль Уиллоу разорвал утро. Это разбудило Ки. Она резко села, затем застонала, чувствуя, что потянула каждый затекший мускул в своем теле. На ней осела роса, и она замерзла. Примятая трава рядом с ней была единственным признаком того, где спал Вандиен.

Она с трудом поднялась на ноги и, спотыкаясь, побрела к фургону. Побрызгав на лицо и руки водой из бочки, она попыталась осмыслить открывшуюся ей картину.

Уиллоу, чьи взъерошенные волосы блестели в лучах воосходящего солнца, мило надувала губки, глядя на взъерошенного Козла. Он присел на корточки у костра, подбрасывая веточки на угли. Очевидно, они бодрствовали ненамного дольше, чем Ки.

— Ты обещал мне это, — повторила Уиллоу, ее голос был хриплым от упрека и чего-то более теплого. Козел посмотрел на нее и ухмыльнулся. Он заметил Ки, и его улыбка стала шире, поскольку он радовался своей аудитории.

— Я верну это тебе, — сказал он тягуче-сладким голосом, каким разговаривают с избалованным ребенком. Уиллоу просияла. — Но не сейчас, — поддразнил он Ки.

— Козел, — просительным тоном проговорила Уиллоу и придвинулась ближе. Хитрая улыбка скользнула по его лицу, когда он уставился на огонь.

— Хорошо, — сказал он ей. — Тогда закрой глаза.

Мальчик встал, отряхивая колени. Он добродушно покосился на Ки, но ее внимание было приковано к лицу Уиллоу. Под закрытыми глазами рот представлял собой тонко очерченную линию; над ними лоб был гладким. Как скульптура, подумала Ки, очищенная от человеческих эмоций и мыслей. Как пустой предмет из камня.

Затем Козел приблизил свое лицо и поцеловал ее. Глаза Уиллоу распахнулись, и на мгновение Ки прочла выражение ее лица. Возмущение, отвращение и ужас. А потом ничего. Лицо разгладилось, как когда каменщик вытирает мастерок о влажный раствор, разглаживает и уплотняет его. Затем улыбка, пустая, как раскисший бурдюк с вином.

— О, Козел, прекрати дразнить меня! Ты обещал, что вернешь это, — под этим скулением слышалось мурлыканье, от которого у Ки сжался желудок.

— Я так и сделаю, — снисходительно пообещала ей Козел. — Но позже, Уиллоу. Позже. — Он обнял ее одной рукой и притянул к себе, затем повернулся с улыбкой к Ки, и ей стало тошно смотреть на них. — Я вижу, ты наконец проснулась, Ки. Что ж, надеюсь, вы с Вандиеном провели ночь так же хорошо, как и мы. Хотя я не скажу, что мы много спали! — Он хихикнул и крепче обнял девушку. Тело Уиллоу прижалось к нему, как будто это был мешок со старой одеждой, не сопротивляясь и не способствуя объятиям. Ее лицо было пустым, а глаза осторожными.

Молчание затянулось. Ки не о чем было спрашивать и нечего сказать. Наконец, она просто заметила:

— Нам лучше отправиться в путь, если мы хотим быть в Текуме сегодня, — рябь отчаяния пробежала по лицу Уиллоу и исчезла, как волна, набегающая на песчаный пляж.

Никто, казалось, не был голоден, и Ки не стала утруждать себя готовкой еды в то утро. Она загрузила фургон, собрав разбросанные кружки и чайник, аккуратно уложив все это, пока Козел хихикал и лапал пассивную Уиллоу. Ки гадала, что стало с Вандиеном, но не звала его. Он знал, где она, и что фургон скоро должен уехать. Пусть у него будет время побыть одному. Ему это было так нужно.

Затем, когда она подвела больших серых лошадей к упряжке, он внезапно оказался рядом. Его кремовая рубашка промокла от пота, а в руке он держал рапиру в ножнах. Фехтование с тенями, догадалась она, уничтожение всех темных тварей, которые угрожали ему из его снов. Он повел Сигмунда к фургону, натягивая ремни и застегивая пряжки. Их взгляды на мгновение встретились над широкими спинами.

— Привет, — сказал он извиняющимся тоном.

— Ты же знаешь, что мы